Светлана Фортунская: Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

История — полотно, сотканное из людских судеб.

Сколько людей, столько в полотне нитей.

Встречаясь, нити ведут себя по-разному.

Могут просто пересечься, не зацепившись.

Могут изменить свое направление и идти по жизни рядом, переплетаясь.

Могут завязаться узелком, и побежать каждая своей дорогой, а ткань изменит свой узор: иногда слегка, иногда очень.

Не с каждого узелка начинается история.

Но каждая история начинается со своего узелка.

В этой истории первый узелок завязался со встречей Ефимии и княгини.

Ефимия была старой, очень старой, слишком старой. Она никому не говорила, сколько ей лет.

Она скрывала свой возраст не из женского кокетства, но из чувства самосохранения. Ей вряд ли бы кто поверил, даже свои сестры колдуньи, скажи она, что на прошлое Рождество стукнуло ей ни много ни мало, три сотни с неполным десятком.

Поэтому Ефимия, чтобы лишний раз не врать, о своем возрасте умалчивала.

Брат Дамян, приставленный к Ефимии от ордена бичующих братьев, подозревал, что Ефимии перевалило за сто. Ефимия юного монаха в том не разубеждала. В конце концов, за сто ей действительно перевалило.

Плохо то, что это подозрение заставляло юного монаха относиться к своей престарелой подопечной с чрезмерной заботливостью и с преувеличенным вниманием. Словно бы Ефимия от неосторожного движения может рассыпаться в прах или развалиться на куски.

Потому Ефимии приходилось постоянно бороться за право заняться какой-никакой домашней работой, или отправиться на рынок за покупками, или выпить стаканчик-другой чего-нибудь покрепче слабого жидкого пива.

В этот день (а день был предпраздничный, канун Дня Прихода и Праздника святого Видгорта) Ефимия с братом Дамяном поссорилась.

Не пускал юный монах Ефимию на рынок: и скользко, и морозно, и ветрено. Не ровен час, застудится, а простуда в старости ой как опасна; или же поскользнется, упадет, а косточки старческие ой как хрупки!.. Пусть она, Ефимия, скажет, в чем нужда, да и сидит себе дома, в тепле, у печки, вяжет. А он, Дамян, сбегает на рынок, и все купит…

— Перепутаешь, — сказала Ефимия. — Не сможешь. Молод еще, не разбираешься.

— Да в чем? — взвыл обижено юный монах. — В чем не разбираюсь-то?

— А ни в чем, — отрезала Ефимия. — Ни в жизни, ни в капусте.

Вовсе отвязаться от Дамяна не удалось, пошли вместе.

Дорогою Дамян бурчал на Ефимию (был хоть и юн, но ворчлив, как старый дед) и обижено надувал толстые губы.

Ефимия же искала случая отделаться от провожатого. Покупка капусты была только предлогом, на деле же Ефимию интересовали сплетни и слухи. Волновали Ефимию некоторые вещи, с недавних пор происходившие в королевстве Межгорья.

Год выдался недобрым.

Зимою умерла престарелая вдовствующая королева Елизавета, мать короля Игнатия.

На время полугодового траура королевский двор удалился в городок Кириллов, где в последние годы жила старая королева.

В конце весны, с неприличной поспешностью наследник престола королевич Марк женился на дочери благородного Симеона Дануте.

Королевишна Данута умерла два месяца спустя.

Траур по королевишне объявлен не был, и на исходе лета двор вернулся в столицу, в славный город Дан.

Королевич Марк остался в Кириллове.

Другие дети королевской четы — королевна Замира и королевич Лука — тоже остались в Кириллове. Здесь они воспитывались под присмотром сестры покойного короля Кирилла, преподобной Анастасии, и сестры короля Игнатия, обрученной церкви Инессы, и им не пришло еще время вступать во взрослую жизнь.

В начале осени по городам, крепостям и селениям Межгорья читали новый указ короля Игнатия.

Объявлено было, что молодая королевишна Данута преставилась из-за злого ведьмовста колдуньи Катарины, покойной королевы Елизаветы наперсницы и советницы.

Злая ведьма Катарина к тому времени тоже померла, потому наказать ее не было никакой возможности. Наказали прах: тело выкопали, бичевали, после разрубили на куски и сожгли прилюдно, на поле подле столичного города Дана.

Всем прочим колдуньям под угрозой смерти велено было в трехнедельный срок явиться в Дан.

Умные бежали в окрестные земли, но умных оказалось мало. Колдуньи Межгорья не привыкли никого бояться, привыкли также и к дисциплине, и были лояльны к правящему дому.