Андрей Воронин - Отражение удара

- Ты чего это, мать? - спросил он у Аллы Петровны. - Дышать же нечем, жарища...

- Гарью воняет, - ответила жена. - Видно, где-то поблизости что-то сгорело.

- Интересное кино, - сказал Сергей Дмитриевич и вышел на лоджию.

Повинуясь безотчетному импульсу, он сразу же посмотрел вниз, но, как ни таращился, так и не смог разглядеть на стоянке перед домом неприлично-розовую крышу "мазды". Зато в глаза сразу же бросилось огромное горелое пятно на асфальте, от которого все еще валил жидкий сероватый дым, а в центре этого пятна - груда покореженного, черно-серого от жара и копоти железа.

- Ешкин башмак, - сказал он. - Мать! Иди скорей сюда! Похоже, Иваницкого машина сгорела!

Алла Петровна выскочила в лоджию и, придерживая на груди халат, тоже посмотрела вниз.

- Слушай, а ведь похоже, что так, - сказала она. - То-то же я смотрю, что бензином аж на двенадцатом этаже воняет... Чувствуешь?

- Ага, - согласился Сергей Дмитриевич, - бензинчиком тянет. Вот скоты! Дохвастался, дурень...

Он потер ладонью шершавую от проступившей за ночь щетины щеку и испуганно замер: запах бензина резко усилился, стоило поднести руку к лицу. Пугливо покосившись на Аллу Петровну, которая все еще смотрела вниз, перегнувшись через перила, он понюхал пальцы. Тошнотворная бензиновая вонь ударила в голову, как наркоз, Сергей Дмитриевич покачнулся, но сразу же взял себя в руки и спрятал ладони за спину.

- Да, - каким-то не своим, фальшивым голосом сказал он, - не повезло Паше. А как там наш завтрак?

- Завтрак на столе, - ответила Алла Петровна и обернулась. Глаза ее лишь на мгновение задержались на лице мужа, но Сергею Дмитриевичу стоило огромных усилий выдержать этот мимолетный взгляд: ему вдруг показалось, что жена видит его насквозь.

В тот день, возвращаясь с работы, он сделал то, на что никак не мог отважиться весь последний месяц: отправился к знахарю. По работе Сергей Дмитриевич много общался с самыми разными людьми: он был мастером ремонтно-строительного цеха на одном из московских заводов и за день успевал переговорить с массой народа - от вечно пьяных бетонщиков до директора предприятия. О знахаре поведала бригадир штукатуров Нина Алексеевна, женщина тяжеловесная и очень основательная во всех отношениях. У нее были какие-то проблемы с ногами, в суть которых Сергей Дмитриевич вникать не стал, и она долго мыкалась, меняя врачей и лекарства, пока не набрела на этого самого знахаря, который, по ее словам, исцелил хворь за три сеанса.

Сергей Дмитриевич, едва услышав этот рассказ, выведал адрес, сославшись на какую-то несуществующую болячку, которая якобы донимала его тещу. Нина Алексеевна, не ломаясь, продиктовала адресок и от себя добавила, что знахарь творит чудеса и видит людей насквозь и еще на три метра вглубь.

Шинкарев с трудом дождался конца рабочего дня и, выйдя из стеклянного аквариума главной проходной, смешался с толпой на троллейбусной остановке. Дождавшись нужного номера, он втиснулся в переполненный душный салон, и троллейбус, подвывая и погромыхивая на поворотах штангами, неторопливо повез его по маршруту, которым Сергею Дмитриевичу ездить до сих пор не приходилось.

Путь был долгим, и всю дорогу из головы у Сергея Дмитриевича не шел Паша Иваницкий: как он радовался покупке, как зазывал всех покататься, как заплатил старой кошелке Веронике Ивановне за ее нестандартные бутылки и как они сидели далеко за полночь на кухне и пели "там вдали, за рекой".

- Это никуда не годится, - вслух сказал Сергей Дмитриевич, вырвавшись из духоты троллейбусного салона в мягкую прохладу майского вечера, и решительно зашагал вдоль улицы.

Ему пришлось несколько раз спросить дорогу, прежде чем он разыскал нужный номер дома. Задержка не очень опечалила: он был к ней готов. Впервые попадая в незнакомый микрорайон, человеку, будь он хоть семи пядей во лбу, всегда приходится плутать и донимать аборигенов расспросами. Микрорайоны, по твердому убеждению Сергея Дмитриевича, были изначально изобретены с одной-единственной целью: доводить людей до полного сумасшествия своей запутанностью, своими вечными ветрами, дующими со всех сторон одновременно, и своей неистребимой грязью.

Наконец, какой-то юноша, обремененный роликовыми коньками, на которых он едва стоял, и огромной собакой породы московская сторожевая, которая неторопливо таскала хозяина от дерева к дереву и от столба к столбу, указал Сергею Дмитриевичу на обшарпанную девятиэтажку, по боковому фасаду которой сверху донизу змеилась страшноватая трещина, щедро, но неаккуратно замазанная цементом. Юноша был вежлив, чего нельзя было сказать о собаке, которая облаяла Сергея Дмитриевича хриплым сорванным басом и на прощание повесила ему на брюки длинную и отвратительную нитку густой слюны. Сергей Дмитриевич испытал сильное желание дать проклятому барбосу хорошего пинка, но барбос гулял без намордника, а пасть напоминала небольшой чемодан, что заставило Сергея Дмитриевича благоразумно воздержаться от выражения своих эмоций.