Андрей Воронин - Отражение удара

Говори, жена знает?! Я ее упеку за соучастие, куда Макар телят не гонял! Где она - сбежала?! Говори, где жена!

Шинкарев затравленно огляделся. Полковник, казалось, совсем забыл обо всем, зловеще забавляясь с пистолетом, а Гранкин, сильно подавшись вперед, смотрел на Сергея Дмитриевича немигающим взглядом яростно горящих глаз. Лицо у него от крика сделалось красным, а на скулах, наоборот, проступили страшноватые белые пятна, и только теперь Шинкарев заметил, что на лице у майора имеется шрам: тонкая белая полоска строго вертикально спускалась от уголка левого глаза через всю щеку до самой нижней челюсти. Этот сумасшедший майор почему-то мертвой хваткой вцепился в Аллу Петровну, явно намереваясь посадить ее на скамью подсудимых рядом с мужем, и это обстоятельство окончательно сбило с толку несчастного Шинкарева.

- Что вы уставились? - завизжал он. - Что вам от нее нужно? Она ничего не знает! Вы слышите - ничего!!!

- Так, - неожиданно спокойно сказал Гранкин, - хорошо. Верю. А теперь успокойтесь и рассказывайте, как было дело.

Сергей Дмитриевич явственно услышал, как в голове у него кто-то издевательски хихикнул, и незнакомый хрипловатый голос отчетливо, с насмешкой произнес:

"Тут тебе и крышка, Шинкарев".

Сергей Дмитриевич медленно встал на ватных ногах, набрал в грудь побольше воздуха и вдруг стремительно метнулся к окну. Ловко увернувшись от протянутых рук бросившегося наперерез полковника, он издал протяжный, полный ужаса крик и головой вперед прыгнул в маячивший за окном серый осенний день прямо сквозь тюлевую занавеску и двойную застекленную раму.

Глава 17

Тяжелая железная дверь с грохотом захлопнулась у него за спиной, лязгнул засов.

Илларион огляделся. Небо, не обрамленное тюремной стеной, показалось ему неожиданно ярким, несмотря на глухие серые тучи и моросящий дождь. Он прищурил глаза, давая им привыкнуть к освещению, и зябко поежился: стоять тут в одном комбинезоне было прохладно. "Как же, - подумал он, - конец октября все-таки.

Зима на носу".

Он пошарил по карманам, нащупал сигареты, закурил и неторопливо пошел через пустую мокрую стоянку к одиноко маячившей в отдалении черной "волге". Когда он приблизился, щелкнул замок, и задняя дверца сама собой распахнулась навстречу.

Забродов не торопился. Он докурил сигарету, разглядывая высокую серую стену с пропущенной поверху колючей проволокой, бросил окурок в лужу и только после этого боком полез в машину. Дверца захлопнулась, автомобиль фыркнул глушителем и выехал со стоянки.

- Ну что, узник совести, - спросил Мещеряков, оглядываясь на заднее сиденье, где в расслабленной позе развалился Забродов, - хорошо на воле?

Забродов ответил не сразу.

- Знаешь, - сказал он наконец, - мне там объяснили понимающие люди, что колония - это маленькая зона, а Россия - большая.

- Старо, - сказал Мещеряков. - Это когда было!

Теперь весь мир открыт, было бы желание и деньги.

- А что мир? - спросил Илларион, и Мещеряков не нашелся, что ответить.

- Ну, знаешь, - проворчал он, - что-то быстро ты пропитался тюремной философией.

- Тебя бы туда, - лениво сказал Забродов и вдруг немелодично затянул:

- Таганка.., где ночи, полные огня? Таганка, зачем сгубила ты меня?

Водитель явственно хрюкнул, продолжая смотреть прямо перед собой, а Мещеряков демонстративно сплюнул.

- Старый негодяй. Зря тебя выпустили. Ты же типичный урка!

- Кстати, - принимая самый серьезный вид, сказал Илларион. - Я слышал, что кто-то собирался брать тюрьму штурмом. Мой Гранкин все эти дни ходил просто зеленый от предвкушения.

- Зеленый? - с удовольствием переспросил Мещеряков.

- Как доллар. Так ты не знаешь, кто бы это мог быть?

- Понятия не имею. Это же надо додуматься - штурмовать тюрьму! А главное, ради кого?

- Вот именно. Как дела на воле? Моего коллегу уже нашли? Мне ведь ничего не сказали, просто вывели, вернули вещи и проводили до ворот.

- Нашли. Подробностей сам не знаю. Позвонил твой Гранкин, просил передать извинения и сказал, что у тебя не голова, а Моссовет. Я его так понял, что ты вычислил этого типа, не выходя из камеры. Раскрыл, можно сказать, преступление года.

- Да уж... Это, что ли, преступление года? Знаешь, что это мне напоминает? Вроде того, как на лошади пахали, пахали, и все, заметь, без ума: подковать забыли, копыта она себе изуродовала, хребет до мяса стерла, а ее по этому хребту еще и палкой... Ну, она и лягнула, а ее за это - на колбасу. Чтоб не лягалась. Ты его видел, этого маньяка?