Андрей Воронин - Последний самурай

Царившее на островах запустение потрясло Илариона. Местное население здорово напоминало племя выживших после ядерной катастрофы людей, влачащих жалкое существование на обломках цивилизации. Даже рыба в здешних местах перестала ловиться: ее выгребли японские траулеры, гордо бороздившие окрестные воды и не боявшиеся ни Бога, ни черта, ни тем более российских пограничников. Липовое журналистское удостоверение открывало Илариону любые двери и развязывало людям языки; там же, где одного удостоверения оказывалось мало, неизменно помогала водка и небольшие суммы денег, вручаемые в качестве "гонораров" поставщикам информации. Выпив стаканчик, люди становились разговорчивее, и в их рассказах то и дело упоминалось имя Набуки - упоминалось вскользь, как нечто весьма привычное и само собой разумеющееся. Алкаши, курившие самокрутки на сгнившем крылечке покосившегося поселкового магазина, вспоминали, как "в запрошлом годе" их наняли строить проявочную мастерскую и магазин фотографических принадлежностей "Набуки фильм" и за каждый день работы платили аж по сорок долларов, - жалко, что закончилось это быстро. Командир сторожевого катера, с которым Иларион "не для печати" разговорился на Шикотане, тоже упоминал имя господина Набуки, причем в таких выражениях, что опубликовать их не решилась бы ни одна газета. Этот усатый капитан-лейтенант был, пожалуй, единственным собеседником Забродова, который видел в господине Набуки не благодетеля, пускай себе и действующего с какой-то задней мыслью, а сильного и наглого врага, бросавшего лично ему, капитан-лейтенанту Кривоносову, а в его лице и всей России открытый вызов. "Трах-тарарах! рычал он после второго стакана, стуча по столу каменным кулаком. - Да как ты не поймешь, что, если великая держава позволяет вытворять такое у себя под носом, значит, это не великая держава, а просто большая куча дерьма! У этого твоего Набуки здесь целая флотилия. Ловят что хотят и где хотят, и плевали они на нашу великую державу с высокой колокольни. Они, гады, мне с палубы руками машут и смеются: знают, что у меня каждый литр солярки и каждый патрон на счету. Догнать я их не могу, топить не имею права: международный, мать его, скандал... Эх, журналист, знал бы ты, как хочется врезать прямой наводкой по ихним иероглифам, чтобы только бы брызги полетели! Да чего там... Японцы - бизнесмены, а какой же бизнесмен упустит случай безнаказанно попользоваться халявой? А тут, - он обвел размашистым жестом добрую половину горизонта, - кругом сплошная халява, бери - не хочу..."

Представители местной администрации - те, кто вообще согласился встретиться со "столичным корреспондентом", - отзывались о господине Набуки очень сдержанно: да, есть тут один такой, появляется периодически, ну и что? Их можно было понять: обходиться без помощи щедрого японца им было все труднее с каждым годом, но они не могли не сознавать, что помощь эта является разновидностью Троянского коня. Словом, за четыре дня своего пребывания на островах Иларион узнал о господине Набуки вполне достаточно, чтобы не тратить время, расспрашивая кунаширского мента. Собранная им информация носила такой характер, что Иларион начал задумываться над тем, не слить ли ему, в самом деле, эту информацию кому-нибудь из московских журналистов.

Прежняя профессия Забродова приучила его держаться подальше от представителей прессы и вообще по мере возможности оставаться в тени. Всю свою жизнь он старательно избегал контактов с журналистами даже на личном уровне, так что внезапно пришедшая в голову идея не нашла дальнейшей поддержки.

К тому же он прибыл сюда не для сбора информации, компрометирующей господина Набуки в глазах международной общественности. Он приехал, чтобы отомстить за нападение на Андрея Мещерякова, и все, что он хотел узнать, сводилось к одному-единственному вопросу: в действительности ли господин Набуки Синдзабуро являлся тем человеком, который стоял за всей этой историей? Существовал только один способ в этом убедиться, и Иларион Забродов собирался воспользоваться им в ближайшее время.

- Так как насчет этого дела? - с ухмылкой спросил он, красноречиво щелкнув себя указательным пальцем по кадыку. - Махнем по сотке за знакомство?

- На службе не пью, - огрызнулся старлей, заметно огорченный тем, что приятный разговор" о гонорарах так резко оборвался в самом начале.

- Ну и зря, - сказал Иларион. - А я вот употреблю. Вот только надо пленку поскорее дощелкать, я же тебе негатив с этим японцем обещал. Кстати, где тут у вас можно ее проявить?