Лилит Мазикина - Капли граната

– Я сбежал, только мне донесли, что легавые, идущие по моему следу, подошли слишком близко, – возразил Видок. – Хорош бы я был товарищ, если бы меня арестовали ночующим у цыган и всех цыган потащили бы в полицию. Я ведь тогда сбежал с каторги. Я много раз бежал с каторги…

– Это правда, – опять по-цыгански подтвердила старуха. – Он оборачивался в разных людей, добыв что-то из их вещей, и убегал под носом у стражи.

Габек решился:

– Садись, Видок. Мы дадим тебе и вина, и мяса, поешь с нами. Это правда, что в нашем племени беда. Нам нужен кто-то, кто спасёт нас от колдуна. Садись и расскажи, как ты нам поможешь.

Видок подошёл к вожаку и крепко пожал ему руку, прежде, чем сесть на место, которое ему освободили, потеснившись, цыганские мужчины. Он принял и вино, и мясо, хотя не был голоден и не хотел быть пьян; но он знал, что все будут смотреть, сможет ли он есть и пить человеческое. Наверное, только он и заметил, как Аннетт, пока все цыгане глазеют на гостя, проскользнула, наконец, в лачугу.

Чтобы заполнить время, господин Видок, попивая из кружки, вёл светскую беседу: болтал о погоде, ценах и своих славных былых деньках. Не тех, конечно, когда он работал на полицию: о молодости, армии, хорошеньких девушках и добрых товарищах. Его тянуло оглядеться на ту женщину с чёрными волосами, покрытыми сединой как паутиной, которая так смело глядела на него; хотя она не вздрогнула, услышав про Алхимика, как не вздрогнул ни один из цыган, сыщик был почти уверен, что именно эта женщина велела Аннетт пойти к нему и именно она знает больше, чем нужно знать. Быть может, и о том деле, с которым он пришёл, тоже.

Только после ужина господин Видок попросил Габека и его почтенную матушку потолковать о деле – только их двоих, чтобы не оглохнуть от гама, когда каждый цыган примется выкрикивать своё мнение или наблюдение, как часто бывает у цыган. К большому удовольствию гостя, старуха позвала говорить с ними и женщину с дерзким взглядом. Оказалось, что её зовут неблагозвучным именем Батеркиня. Вчетвером они сели спинами к остальному табору. Другого уединения в этом доме не могло быть.

Господину Видоку не впервые было вести допрос так, чтобы собеседники не считали его допросом. Про то, кого и где увели от табора, он узнал ещё от Аннетт. Теперь предстояло нащупать предысторию исчезновений.

Предыстории – отличный инструмент в руках сыщика, если он всегда помнит очень важную вещь: одно после другого не значит, что второе стало причиной первого. Второе может быть одной из множества сработавших вместе причин, может быть таким же последствием первопричины, только наставшим ранее, или, наконец, может быть не больше, чем случайностью. В последнем случае то, что предшествует событию, тоже может пойти в дело – как ориентир по времени или как то, на что обратили внимание очевидцы основного происшествия, которые ещё не понимают, что стали очеаидцами, но могут вспомнить подробности, отталкиваясь от главного, по их мнению, воспоминания.

Больше всего сыщик, конечно, надеялся на старуху: их мелочность и раздражительность помогает им запоминать самые неожиданные детали, да ещё и, порой, в потрясающих количествах. Возможно, что-то знала и Батеркиня (когда господин Видок, извинившись, признал, что не выговорит её имя, наверное, никогда, она разрешила называть себя просто Николь). Меньше всего должен был помнить вожак: как с досадой обнаружил некогда, тренируя агентов, сыщик, чтобы мужчина запомнил что-то кроме смазливого личика или пышной фигурки какой-нибудь цветочницы, его обычно надо сначала как следует обучить.

Невозможно просто повернуться к человеку и спросить: ну, так что случилось перед тем, как у вас стали красть цыган? Если бы цыгане сами понимали, что случилось, уж Аннетт бы знала. Дети подслушивают взрослые разговоры чаще, чем большие замечают это. Вот и сейчас у девочки ушки на макушке, а ведь кажется, что она вся поглощена игрой с нелепой, из тряпок наспех сделанной куклой… Прямо за спиной Батеркини, всего лишь на дюйм или два ближе, чем любой другой цыган из тех, что рядом с Видоком и Габеком.

Значит, оставалось угадывать, где копать и что спросить. Были у похищенных общие приметы? Родинки, странные обстоятельства рождения, глухота, ревматизм? Нет, кажется ни одной не было. Бывало ли, что каждый раз перед похищением цыган приносил особенно много денег? Да. Или нет. Или да. Нет, точно нет. Бывало ли, что за похищенным весь день ходила чёрная собака или его угощали в трактире или накануне он случайно резал палец, наступал на гвоздь, проливал кровь другим способом?