Мария Фомальгаут - Против Сентября

– Вы…

– Я лето! Лето! Вы меня извините, пожалуйста… я отлучилось ну буквально на пару часиков… зиму попросило меня подменить…

– К-куда отлу…

– …ой, ну там распродажа была, ну вы же понимаете, там бы все раскупили махом…

– …он даже не спрашивает, чего распродажа, что она там себе прихватила, новые туфельки, или платьишко, или что там еще прихватывают, сережки какие, бусы… Просто выписывает штраф, как вам не стыдно, а еще лето, вы что должны делать, вы должны на посту быть, а вы что делаете, вы по магазинам… да еще и зиму вместо себя поставили, нет, я понимаю, ладно бы еще раннюю осень, или позднюю весну, но не зиму же! Не соглашались они, так и нечего было куда-то сбегать, выдумали тоже, зиму вместо себя…

– …свободны.

– Вернемся к вам… так вот… не были вы ни в каком Таймбурге. Не были.

– С чего вы взяли?

– Элементарно. Вы сами-то посудите, думаете, Таймбург кого попало к себе приглашает? Да этот город уже и не знает, как сделать, чтобы к нему никто не ходил, не беспокоил, не тревожил… Помню времена, когда Таймбург окружал себя крепостными стенами, лабиринтами с кипящей смолой, – и бесполезно, все равно находились безумцы, которые пробирались в город… И что вы думаете тогда сделал Таймбург?

– Ну… я бы на его месте устроился на неприступной скале…

– И это не помогло…. Нет, Таймбург поступил намного мудрее…

– И как же?

– Он окружил себя городками… маленькими, крошечными городишками, каждый из которых был просто очарователен… странник шел к Таймбургу, но на пути ему встречались дивные города – один за другим, один за другим, в каждом городе таилась поэзия, в каждом переулке – легенда, в каждом приоткрытом окне – увлекательная история на целую книгу. Рано или поздно путник забывал, куда и зачем он идет, спохватывался, когда видел себя с мольбертом возле какого-нибудь живописного особняка – но дело уже было сделано, Таймбург уберег себя! И вы бы не дошли до города, вы бы просто растворились в мириадах городков… Значит, вы не видели Таймбург!

– Видел… потому что не шел по дорогам до Таймбурга!

– Но…

– …Таймбург сам пришел ко мне.

– Простите…

– …он сам пришел ко мне в гости. За тысячи лет он слишком устал от одиночества, вы не представляете, как он был счастлив, когда узнал, что я его ищу! Он сказал, что не надо к нему идти, не надо его искать, он сам придет, в половине пятого, к чаю…

– Таймбург? К чаю? Уж не хотите ли вы сказать, что съели Таймбург к чаю?

– Ну а почему бы и нет? Кто сказал, что нельзя этого делать? В конце концов, кто вам мешает испечь новый Таймбург, если вам его так не хватает? Рецепт Таймбурга можете поискать в… ладно. Не об этом речь… главное, что я видел Таймбург!

– Вы лжете.

– К… какие вам еще нужны доказательства?

– Никаких. Вы лжете. Вы не видели Таймбург.

– Но по…

– …потому что Таймбурга не существует.

– Но…

– …не существует. Легенда, наваждение, не более того, смутный сон, который забылся поутру. Таймбурга нет и никогда не было. Так что вы пойманы на лжи… А что у нас полагается за ложь, вы знаете…

…хлопок выстрела.

…помертвевшая рука сжимает холодеющими пальцами кусочек недоеденного Таймбурга, который крошится на паркет…

Поправляю камень.

Настраиваю.

Выжидаю.

Ничего не происходит – да ничего и не должно происходить, ведь еще не проснулась музыка…

Мелодия просыпается, потревоженная скрипками, вспархивает, разбуженная виолончелями, – оживляются пары, вертятся, раз-два-три, раз-два-три…

Настраиваю камень.

Вот теперь появляется он.

Вот сейчас.

И не в толпе, и не над толпой, а где-то вовне, и в то же время внутри – я вижу его то в хитросплетении чьих-то артерий, то над головами вальсирующих, то под самыми сводами зала, то у самых ног танцующих.

Камень смотрит.

Камень записывает.

Очищаю видео, чтобы не было ничего лишнего, – ни сверкающего зала, ни изгибов виолончелей, ни кружения пар – только он.

Вальс.

Закрепляю.

Проявляю.

Осторожно ставлю на полку в коллекции вальсов.

– Посмотрите… что я увидел-то…

– А… что такое?

– Да вот же…

Меня передергивает. Никогда не видел настолько чистого, незамутненного полонеза, с записи которого так идеально стерли малейшие намеки на то, что здесь когда-то были люди, танцующие танец, здесь был когда-то зал, в котором танцевали танец, здесь была когда-то музыка, под которую танцевали танец – ничего.