Берталан Маг - В тупике

— Что вы установили, наблюдая за Кочишне?

— На первых порах тот факт, что большинство персонала ее пансиона — люди весьма подозрительные: либо «левые», либо коммунисты. Значительно позже, незадолго до прихода русских мне стало известно, что у нее есть радиопередатчик. Но с кем она поддерживала связь, установить так и не удалось.

— Я знаю, что на вопрос, который я сейчас задам, ответить вам будет нелегко. Но все же я его поставлю: от кого вы узнали, что у Кочишне имеется радиопередатчик?

— К сожалению, не помню.

— Понятно. К вашему сведению, мы-то знаем, от кого, но хотели проверить, откровенны ли ваши показания до конца. Впрочем, ваша неискренность легко объяснима — вам пришлось бы дать обвинительные показания против своих родственников и близких. Скажите, пожалуйста, с какой целью вы постарались устроить на работу к Кочишне вашу приемную мать Терезу Коллер и свою будущую жену Хельгу Хунт?

— На этот вопрос я не могу отвечать. И не обязан.

— Хорошо, пусть так. Тем более цель эта нам достоверно известна. Но должен вас предупредить, вам все равно придется ответить на этот вопрос рано или поздно. Каковы были ваши связи с Акошем Драгошем?

— Родственные. Мы были в хороших отношениях уже тогда, с самого начала. Драгош весьма сожалел, что сдал в аренду под пансион свой дом «американской вдове», как он называл Кочишне. Но он ничего не мог поделать, договор был заключен на длительный срок.

— Зачем он сообщил об этом вам, немцу, представителю гестапо?

— Не знаю. Может быть, потому, что недолюбливал эту женщину. Он считал ее коммунисткой. Он давал мне весьма ценную информацию и о других жителях поселка.

— Иными словами, он тоже был вашим агентом.

— Можно и так… На добровольных началах.

— Почему был убит Янош Баги?

— Начальник жандармского участка сообщил нам, что отец Баги был когда-то солдатом венгерской Красной армии. Поэтому весьма вероятно, что и сын стал коммунистом.

— Кто убил Яноша Баги?

— Этого я не знаю.

— Лжете, господин Шмидт! — Его наглость вывела меня из себя. — Люди видели, как вы побежали за садовником, когда вечером в день убийства Янош Баги вышел из дома Кочишне и поспешил к железнодорожной станции. На другое утро его изуродованный труп нашли на путях. Он был убит пулей из немецкого пистолета, выстрелом в затылок.

— Это сделал не я! — Господину Шмидту-Кольманну тоже изменила выдержка.

— Ну, это мы уточним на вашей очной ставке с бывшими жандармами. Они почему-то утверждают, что это сделали именно вы, а не они. Еще вопрос: когда вы были в Западной Германии?

— Я бывал там несколько раз.

— Ах так. Тогда вы наверняка припомните случай, когда два года назад в Мюнхене вы продали кое-кому серьги с бриллиантами. Не отрицайте. Человек, который их у вас приобрел, тоже находится неподалеку отсюда.

Шмидт немного подумал, затем произнес:

— Кажется, припоминаю. Да, такой случай имел место.

— Кому принадлежали проданные вами серьги?

— Моей жене. Она получила их в подарок от своей матери.

— И когда же?

— Не знаю. Вероятно, еще до того, как мы уехали из Венгрии.

— Ай, ай, господин Шмидт, опять у вас выпадение памяти. Неужели вы не помните? Эти серьги принадлежали вдове Кочишне, которую вы отправили на тот свет, а попросту убили.

— Это ложь! — Шмидт вскочил со стула, лицо его налилось кровью. — Я не убивал никого!

— Не убивали? Сейчас выясним и этот вопрос. — Наклонившись к уху Козмы, я тихо сказал: — Вызови сюда дактилоскописта, и побыстрее!

Нервы были напряжены до предела. Сотрудники, присутствующие при допросе, затаив дыхание ожидали, чем кончится эта схватка. До прихода дактилоскописта я решил прогуляться в другую «палату», где ожидала жена Драгоша, урожденная Илона Пайж.

Я вошел и представился. На когда-то, видимо, очень красивом лице этой пожилой уже женщины отразились испуг и растерянность. Срывающимся голосом она спросила:

— Умоляю вас, что случилось с моим зятем? Что-нибудь серьезное? Он жив?

— Успокойтесь, сударыня, с ним не случилось ничего особенного. В причинах аварии мы еще разберемся, следствие уже началось. Между прочим, мадам, нам не совсем понятен один факт: вы везде фигурируете под именем Илоны Пайж, в то время как ваша родная матушка зовется Ференцне Кольбех и, насколько нам известно, покойный Ференц Кольбех вас удочерил.

— Я никогда не носила фамилии отчима. И во всех моих документах значится имя Илоны Пайж. Даже учась в школе, я носила фамилию своего родного отца.