Дэвид Балдаччи - Абсолютная память

— Ого, кто бы знал, что все так просто, — ехидно заметила Джеймисон.

— Во всем мире есть примерно сто пятьдесят человек, которые успешно справились со всеми тремя задачами.

— Не думала, что их так много.

— А их и не много — на фоне семи миллиардов людей.

— А вы это можете?

— Никогда не пробовал. Незачем.

Оба замолчали. Джеймисон пристально разглядывала Декера.

— Да, вы — мотивация этого парня. Но вы осознаете, что дело не в вас?

— Тринадцать человек убиты из-за того, что у него ко мне претензии. Так что дело определенно во мне.

— Не вы нажимали на спуск. Это сделал он. И что бы он о вас ни думал, это не оправдывает его поступков.

— Скажите это семьям жертв.

— Вы — семья жертв.

Декер отставил тарелку и с трудом поднялся. Колени и спина жутко болели, и ему хотелось отлить. Он вышел наружу, завернул за угол, расстегнул штаны и облегчился.

И удивился, услышав голос Джеймисон. Видимо, она вышла следом.

— Вам не следует грызть себя. Именно этого он и хочет. Вы сами знаете. Часть той же схемы. Он забирается вам в голову и выигрывает на двух фронтах. Во-первых, его мозги бьют ваши, и он получает личное удовлетворение. И если вы не в состоянии здраво рассуждать, у вас нет шанса взять его. Для него ситуация беспроигрышная. И он на это рассчитывает.

Декер застегнул штаны и повернулся к ней.

— Я знаю.

— Так не дайте ему.

— Легче сказать, чем сделать.

— Возможно, для человека со средним умом. Но вы — не один из них.

Амос двинулся к ней, вынуждая ее отступить к стенке хранилища.

— Думаете, если у меня подкрученные мозги, у меня нет эмоций? Думаете, я ничего не чувствую? Это вы думаете? Тогда вы ошибаетесь.

— Я думаю не это. Я думаю, тот парень ничего не чувствует. Он в этом смысле ненормальный. А вы — нет.

— Тогда что за хрень вы несете?

— Декер, вы можете чувствовать, что хотите. Сейчас вы дико злитесь. Я это вижу. Вы думаете, резня начинается и заканчивается у вас на пороге. Может, вы хотите кого-то ударить. Врезать кулаком в стену. Хорошо, только не позволяйте ему спутать вам мозги. Они вам понадобятся, чтобы однажды надеть на эту сволочь наручники, а потом увидеть его последний вздох в смертной камере. Хотите выиграть этот матч? Вот так вы его выиграете. Победитель живет, проигравший получает иглу.

Декер отступил. Журналистка не двигалась.

Он отвел взгляд, потом уставился себе под ноги. А потом пошел обратно в хранилище, искать дальше.

Двумя часами позже они перекопали все коробки — и получили чистый ноль.

Декер сидел, прислонившись к стеллажу.

— Я просмотрел все с того дня, когда надел форму, — хотел проверить, кого я мог так разозлить. Никого. Я никогда не оскорблял людей в «Севен-илевен». Я закатывал плохих парней, само собой, но не сделал ничего, потянувшего бы на такую вендетту.

Он потер лицо и закрыл глаза.

Джеймисон растерла шею и с внезапным удивлением взглянула на него.

— А почему вы вернулись только к тому моменту, когда стали полицейским?

Он открыл глаза.

— Я уже просмотрел всех в Мэнсфилде, кто мог что-то иметь против меня. Джеймисон, там ничего нет. Ничего.

— То есть вы проверили свою жизнь в Берлингтоне, до отъезда и после возвращения. А между ними?

— Что, думаете, на это пошел парень, который меня тогда снес? Когда у него сдали колени и плечи, его выписали из команды. У него закончились деньги, и он решил заняться торговлей наркотиками. Сейчас сидит в тюрьме, где-то в Луизиане. И я никогда не был настолько хорошим футболистом, чтобы мне завидовали. Ни в колледже, ни в профессионалах.

Джеймисон зевнула.

— Но если Себастьян Леопольд причастен к этому, зачем он сказал полиции, что вы оскорбили его в «Севен-илевен», когда вы не делали ничего подобного?

— Вы спрашиваете, зачем убийце лгать?

— Я спрашиваю, как вы можете его не знать, если так его обидели, что он стал убивать людей? Возможно, у него не было вообще никакого повода. Но мне кажется, этот парень не делает ничего случайного. Ваша семья, Мэнсфилдская школа. Сообщения для вас. Вы можете рассказать мне, о чем там говорилось?

— Одно было написано на стене моего старого дома.

— И что там было?

Он процитировал.

— А другие?

Амос рассказал ей о нотном шифре, написанном на стене комнаты Дебби Уотсон. И о словах, вырезанных на спине Лафферти.

— Господи, — воскликнула Алекс. — И в каждом послании он зовет вас «братан»?

Декер кивнул.

— И говорит, что у вас много общего. Что вы оба — всё, что есть друг у друга.