Дэвид Балдаччи - Абсолютная память

Декер услышал за спиной скрип двери и, обернувшись, увидел молодую женщину, которая проскользнула в зал и уселась в заднем ряду. В одной руке она держала блокнот, а в другой — крошечный цифровой диктофон.

Пресса. Одна за всех. Должно быть, из самых младших, подумал Декер. Иначе бы она занималась Мэнсфилдом. Его разум порылся в огромной куче фактов, сложенных в голове, и выкопал имя.

«Алекс Джеймисон».

Женщина, которая звонила ему по поводу Леопольда. Она работала в «Ньюс лидер». Он тогда повесил трубку. Декер отвернулся прежде, чем она обратила на него внимание.

Именно в этот момент судья в черной мантии, Кристиан Эбернати, вошел в зал суда. Хрупкий пожилой судья носил очки, а остатки его белоснежных волос торчали во все стороны, как вата, приклеенная к розовой вощеной бумаге маскарадной маски. В полиции вечно спорили, долго ли протянет Эбернати, прежде чем отбросит коньки прямо на скамье и грохнется на мраморный пол. Декер припомнил, что этот человек всегда превращал работу полиции по изобличению кого-либо в непростую задачу, но, возможно, так и должно было быть.

Эбернати сел, затем уселись все остальные.

Дверь справа открылась. Декер знал, что там находится камера.

Из двери вышел Себастьян Леопольд в ярко-оранжевом комбинезоне, со скованными руками и ногами. Его вели двое крепких полицейских. Леопольд делал вид, что волочит свои тяжелые оковы. Он разглядывал большой зал суда с высоким потолком так, будто не очень понимал, где он и что здесь делает. Его подвели к столу представителей, хотя адвоката там не было.

Декер наклонился к Миллеру:

— Защитник?

Тот качнул головой и ответил краешком рта:

— Видимо, нет.

Капитан явно был не слишком рад этому факту. Совсем не рад.

Полицейские сняли кандалы и отошли.

Пристав встал, взял лист из реестра заседания и зачитал название дела и обвинения, предъявляемые Леопольду. Потом, выполнив свои обязанности, шагнул назад механическим движением кукушки, которая возвращается в часы.

Эбернати поправил очки и посмотрел на прокурора:

— Мисс Линч?

Линч встала, расправила манжеты и объявила:

— Ваша честь, мистеру Леопольду предъявляется первое обвинение по трем эпизодам убийства. Он не имеет известного адреса, и его связей с обществом, по-видимому, не существует. В свете серьезности обвинений мы просим не устанавливать залог и оставить мистера Леопольда в окружной тюрьме до суда.

«Ну, — подумал Декер, — все это вполне ожидаемо. Вряд ли они захотели бы отпустить этого парня».

Эбернати повернулся к Леопольду и уставился на него со своего высокого насеста. Потом вновь обернулся к Линч:

— Мисс Линч, а где защитник мистера Леопольда?

Та откашлялась и сказала:

— Он был не в состоянии нанять адвоката, и ему был назначен общественный защитник. Однако мистер Леопольд отказался от его услуг. Несколько раз, я должна добавить.

Взгляд Эбернати метнулся к обвиняемому:

— Мистер Леопольд, вы понимаете зачитанные обвинения против вас?

Леопольд посмотрел по сторонам, будто искал, с кем же разговаривает Эбернати.

— Мистер Леопольд, вы не желаете защитника? — резко спросил Эбернати.

Леопольд обернулся к нему, покачал головой и сказал:

— У меня нету денег.

— Именно поэтому у нас есть общественные защитники, — раздраженно ответил Эбернати. — Они бесплатные. Можете поблагодарить за это Верховный суд, истолковавший нашу Конституцию. Я отложу это слушание до тех пор, пока ответчику не будет назначен…

— Я это сделал, сэр, — прервал его Леопольд.

Эбернати уставился на ответчика так, будто тот был любопытным жуком, лежащим на тротуаре.

— Простите?

— Я это сделал, так что мне не нужен адвокат.

— Вы говорите, что на первом слушанье признаете себя виновным в трех убийствах?

— Я их убил, сэр, так что да, предполагаю, так оно и есть.

Эбернати протер очки, как будто после этого происходящее должно было стать яснее. Вновь утвердив их на своем длинном крючковатом носу, он произнес:

— Мистер Леопольд, сейчас неподходящее время для предположений. Это серьезные обвинения, строго говоря, наисерьезнейшие. Вы осведомлены, что рискуете не только свободой, но и собственной жизнью? Это тягчайшее преступление.

— Вы имеете в виду со смертной казнью?

Казалось, что Эбернати сейчас хватит удар.

— Да. Разумеется, именно это я и имею в виду, мистер Леопольд.

— Ну, я признаю себя виновным, раз я это сделал. Так что, наверное, нам и суд не нужен.