Людмила Бояджиева - Золотая рыбка

Полинка вируса не испугалась и по-соседски, по просьбе, якобы, отца, зачастила к Еременко. Ранее такой прыти за ней замечено не было. Ласточкина к подругам ходить не любила, предпочитала отсиживаться дома и посещать некую спортивную секцию на секретном заводе её отца. Эта секция и само название «дзю дзюцу» привлекли было внимание к Полине. Кое-кто стал замечать в ней загадочность, скрытую силу, а Шурик, хохмач и плейбой, изобразил на доске физиономию пришельца, поставил стрелку с кружком, как в комиксах, и написал: «Колдовское озеро у меня в глазах. Полина Ласточкина». И хотя портрет явно не льстил, многие барышни втайне позавидовали, а кавалеры пригляделись повнимательней: без сомнения, буркалы у Ласточкиной были выдающимися. И все же, если по справедливости, Вадик Еременко должен был выбрать предметом своего внимания Дашу или Беллу.

А произошло все вот как. Однажды, в конце ноября, к подъезду подрулил автофургон, из которого стали разгружать вещи прибывшего в квартиру на седьмом этаже семейства. Местные старухи высыпали в полном составе, обсуждая имущественный статус новых жильцов. Телевизор оказался старый «Славутич», увязанный в байковое одеяло, мебель обычная. Единственным, что потрясло воображение старожилов, был двухметровый кактус в огромной кадке. Такие, колючие и сочные, как огурцы, растения только, наверно, в Мексике водятся. И стоют, конечно, жуткие деньги. Если букетик ромашек — три рубля! Потому-то хозяйка, — крупная, круглолицая дама в дымчатых очках и спортивном костюме жизнерадостной юниорской расцветки вместо того, чтобы хлопотать возле холодильника или пианино, вытащенного на снег грузчиками, не отходила от растения и все кричала мужу, что он зря снял с «цветка» спальный мешок, в котором тот совершил путешествие. Полина хотела помочь женщине снова напялить мешок на колючий куст, но тут из подъезда появился русоволосый великан с яблочным румянцем, отстранил мать, подхватил кадку и направился с ней пехом на седьмой этаж.

— Вадик! — в ужасе прошептала совершенно обескураженная женщина. — У тебя же тридцать восемь и пять… — Потом увидела стоящую рядом девочку и объяснила. — У него «гонконгский» с осложнениями. Может начаться двусторонняя пневмония. Пусть в гостиную прямо у окна поставит. У вас здесь батареи горячие?

— Нормальные… — Полине показалось, что женщина тоже слегка бредит.

— Семьдесят сантиметров от источника тепла, — проникновенно сообщила женщина.

— Сказать? — поняла Полина.

— Будь добра, детка. Я же не могу вещи оставить. — Она подозрительно посмотрела на старушек. И те понимающе закивали.

Пока Полина пешком, медленно, словно семидесятилетняя бабка, взбиралась по лестнице (в лифтах все время возили какие-то тюки и ящики с книгами), она поняла, что напавший на неё восторженный столбняк и есть настоящая большая любовь.

Богатырь отдыхал у окна на пятом, приперев кадку к подоконнику. Грудь под синей тренировочной майкой бурно вздымалась. Полина заметила, что светлые вихры прилипли к взмокшему лбу, и ей стоило труда удержать потянувшуюся к этому лбу ладонь.

— Мама просила поставить цветок на семьдесят сантиметров от батареи. В гостиной… У тебя температура, — пробормотала она бессмысленно, словно пароль.

Парень с нескрываемым удивлением молча таращился на нее, потом резко отвернулся, словно увидел нечто ужасающее:

— Скройся, добренькая Буратиночка! Контакты со мной смертоносны. Не забудь пройти полную дезинфекцию и диспансеризацию. — Подхватив кадку, он рванулся вверх, к распахнутым на лестничную клетку дверям новой квартиры.

Вскоре Полина узнала, что Степан Викторович Еременко — уникальный специалист-электронщик, его супруга Мария Федоровна — музработник, а сын Вадим зачислен в 9 «А», то есть непосредственно в класс Ласточкиной. Ей и было поручено ввести выздоравливающего новичка в курс школьной программы.

В первую же встречу со своим подопечным Полина разговорилась, как никогда. Он полулежал на диване под книжными полками, вокруг — на красивом паласе и клетчатом пледе валялись серьезные научные журналы. Вадим слушал музыку из плейера, притопывая босой ногой и вертел ложечкой в чашке. Питье было заварено как надо — в комнате витал запах малины и лимона. Вадим увидел стоящую в дверях Полину, сорвал наушники и подтянул к горлу плед:

— К несчастью, не в силах подняться, леди. Слабость, — объяснил он трагически. И вдруг засмеялся, — Ну у тебя и глаза! Я, что, в самом деле похож на доходягу? Ладно, сообщаю сугубо конфеденциально, — он поманил гостью пальцем, — Моей жизни ничего не угрожает. Но встать я не могу по причине трусов в голубой цветочек. Моя маман полагает, что болеть надо в натуральном ситце и комфортабельно. Будем считать, что я мечусь перед очаровательной дамой в жару и никак не могу подняться на ноги. Вроде Травиаты, только наоборот. Хочешь, спою?