Алан Брэдли - О, я от призраков больна

Филлис Уиверн! Мысли в моей голове завертелись. В отсутствие отца наверняка никто не ожидает, что я…

Я видела ее на голубом экране, конечно же, не только в «Гомоне», но и в маленьком кинотеатре на задворках Хинли. И еще один раз, когда викарий нанял мисс Митчелл, управляющую фотостудией в Бишоп-Лейси, показать «Жену пастора» в приходском холле Святого Танкреда в надежде, я полагаю, что эта история пробудит сочувствие в душах нас, прихожан, к его крысинолицей – и с крысиной душой – жене Синтии.

Само собой, желаемого эффекта это не возымело. Несмотря на то что пленка была очень старая и поцарапанная и во многих местах склеенная встык, из-за чего изображение на экране временами прыгало, словно на веревочках, Филлис Уиверн была великолепна в роли отважной и благородной миссис Уиллингтон. В конце, когда зажегся свет, даже киномеханик был в слезах, хотя он видел этот фильм уже сотню раз.

И никто не взглянул на Синтию Ричардсон второй раз; я видела, как после этого она в одиночестве шла домой по кладбищу.

Но как говорить с богиней лицом к лицу? Что надо сказать?

– Я позову Доггера, – сказала я.

– Я займусь этим, мисс Флавия, – сказал Доггер, который уже был рядом.

Не знаю, как он это делает, но Доггер всегда появляется в самый нужный момент, как одна из тех фигурок, что выскакивают из дверцы в швейцарских часах.

И вот он уже идет к «даймлеру», шофер легко скользит перед ним, стремясь добраться первым, чтобы открыть дверь машины.

Доггер победил.

– Мисс Уиверн, – заговорил он, и его голос ясно донесся до меня в холодном воздухе. – От лица полковника де Люса приветствую вас в Букшоу. Это радость для нас. Полковник просил меня передать его сожаления, что он не может приветствовать вас лично.

Филлис Уиверн оперлась на протянутую руку Доггера и выступила из машины.

– Осторожнее, мисс. Сегодня утром довольно скользко.

Я отчетливо видела каждый ее выдох в холодном воздухе, когда она взяла Доггера под руку и поплыла к парадному входу. Поплыла! Нельзя было назвать это другим словом. Несмотря на скользкую дорогу, Филлис Уиверн плыла ко мне, как привидение.

– Мы ожидали вас не раньше полудня, – говорил Доггер. – Сожалею, что дорожки еще не полностью расчищены и не везде натоплено.

– Не беспокойтесь об этом, мистер…

– Доггер, – подсказал Доггер.

– Мистер Доггер. Я обычная девушка из Голдерс-Грин. Хаживала по снегу и раньше, и, полагаю, мне доведется делать это и впредь. Ой! – Она захихикала, сделав вид, будто поскользнулась, и уцепилась за его руку.

Я не верила своим глазам, какая же она маленькая, ее голова едва достигала его плеча.

На ней был надет облегающий черный костюм с белой блузкой и черно-желтым шарфом из «Либерти» [5], и, несмотря на серость дня, ее лицо напоминало цветом сливки на залитой летним солнцем кухне.

– Привет! – сказала она, остановившись передо мной. – Я уже видела это лицо. Ты Флавия де Люс, если не ошибаюсь. Я надеялась, что ты здесь.

У меня остановилось дыхание, но мне было наплевать.

– Твоя фотография была в «Дейли миррор». Это ужасное происшествие со Стонепенни или Бонепенни, или как там его звали.

– Бонепенни, – сказала я. – Гораций Бонепенни.

Я оказала помощь полиции в этом деле, когда они зашли в абсолютный тупик.

– Точно! – Она схватила меня за руку, будто мы сестры. – Бонепенни. Я оплачиваю подписку на «Полицейскую газету» и «Настоящее преступление» и не пропускаю ни единого выпуска «Всемирных новостей». Просто обожаю читать о великих убийцах: утопленные жены [6], излингтонский убийца [7], майор Армстронг [8], доктор Криппен… Это так драматично! Заставляет задуматься, не так ли? Чем была бы жизнь, в конце концов, без озадачивающей смерти?

«Именно!» – подумала я.

– А теперь, думаю, нам надо войти и не держать бедного мистера Доггера на морозе.

Я бросила взгляд на Доггера, но выражение его лица можно было сравнить разве что с мельничным прудом.

Когда она прошла мимо меня, я не смогла удержаться от мысли: «Я дышу одним воздухом с Филлис Уиверн!»

Внезапно мой нос наполнился ее духами – ароматом жасмина.

Вероятно, они были сделаны в какой-нибудь парфюмерной лавке, подумала я, из фенола и уксусной кислоты. Фенол, припомнила я, был открыт в середине XVII века немецким химиком Иоганном-Рудольфом Глаубером, хотя его смог выделить только почти двести лет спустя его земляк, Фридлиб-Фердинанд Рунге, получивший его из угольной смолы и окрестивший «карболовой кислотой». Я синтезировала это весьма ядовитое вещество с помощью процесса, включавшего неполное окисление бензола, и с удовольствием припоминаю, что это самое мощное бальзамирующее средство, известное человечеству, его используют, когда тело должно храниться долго-долго.