Алан Брэдли - О, я от призраков больна

Макналти с трудом поднялся со стула около кухонного стола, на котором сидел, его рука висела на перевязи, забинтованная от плеча до костяшек.

– Я сам, – проворчал он, когда множество рук протянулись, чтобы помочь ему.

– Положите руку мне на плечо, – сказал ему доктор Дарби. – Добрые люди поймут, что в этом нет ничего такого.

Столпившиеся в углу кухни члены съемочной группы громко расхохотались, как будто доктор превосходно пошутил.

Я наблюдала, как Макналти и доктор Дарби осторожно идут по вестибюлю.

– Ну вот, – пробормотал один из мужчин, когда они ушли. – И как мы будем без Пэта?

– Его заменит Латшоу, верно? – сказал другой.

– Думаю, да.

– Помоги нам Бог, – сказал первый и на самом деле плюнул на кухонный пол.

До этого момента я не осознавала, насколько замерзла. Я запоздало задрожала, что не скрылось от глаз миссис Мюллет, торопливо вышедшей из кладовой.

– Иди-ка наверх, дорогуша, и прими ванну. Полковник будет очень зол, если увидит, что ты шатаешься по снегу почти голая, так сказать. И оторвет нам с Доггером уши. Так что иди наверх.

У подножия лестницы мною овладела неожиданная, но блестящая идея.

Даже летом принимать ванну в восточном крыле – все равно что проводить крупную военную кампанию. Доггер таскает ведра с водой из кухни или из западного крыла, чтобы наполнить оловянную сидячую ванну в моей спальне, а потом воду надо вычерпать и вылить либо в туалет в западном крыле, либо в раковины в моей лаборатории. В любом случае вся эта затея – боль в заднице.

Кроме того, мне никогда не нравилась идея выливать грязную воду в моей святая святых. В этом есть что-то кощунственное.

Решение оказалось довольно простым: я искупаюсь в будуаре Харриет.

Почему мне это раньше в голову не приходило?

Апартаменты Харриет располагали антикварной скользкой ванной, задрапированной высоким полупрозрачным белым балдахином. Словно древний паровозный двигатель, она была оборудована изрядным количеством любопытных кранов, ручек и труб, с помощью которых можно регулировать напор и температуру воды.

Мыться – это может быть почти интересно.

Я улыбнулась в предвкушении, идя по коридору и радуясь мысли о том, что мое замерзшее тело скоро погрузится по уши в горячую пену.

Я остановилась и прислушалась – на всякий случай.

Внутри кто-то пел!

Я приоткрыла дверь и скользнула внутрь.

– Это ты, Бан? Не подашь мне халат? Он висит на двери. О, и пока ты тут, захвати стаканчик чего-нибудь горячительного. Это было бы очень кстати.

Я стояла неподвижно и ждала.

– Бан?

В ее голосе послышалась слабая, но отчетливая нотка страха.

– Это я, мисс Уиверн… Флавия.

– Ради бога, детка, не таись, как мышь. Ты решила испугать меня до смерти? Встань туда, где я могу тебя видеть.

Я обошла полуоткрытую дверь.

Филлис Уиверн сидела по плечи в исходящей паром воде. Ее волосы были собраны на затылке и напоминали стог сена под дождем. Я не могла не заметить, что она совсем не выглядит той женщиной, которую я видела на киноэкране. Во-первых, на ней не было макияжа. Во-вторых, у нее были морщины.

По правде говоря, я почувствовала, будто наткнулась на ведьму в середине перевоплощения.

– Опусти крышку, – сказала она, указывая на унитаз. – Садись и составь мне компанию.

Я сразу же послушалась.

У меня не хватило духу – смелости, честно говоря, – сказать ей, что будуар Харриет под запретом. Но, конечно же, ей неоткуда было об этом знать. Доггер объяснил основные правила Патрику Макналти до ее приезда. Макналти сейчас на пути в больницу в Хинли и, вероятно, не успел объяснить правила остальным.

Часть меня была в благоговейном ужасе от общества самой знаменитой кинозвезды на свете… в галактике… во вселенной!

– На что ты уставилась? – неожиданно поинтересовалась Филлис Уиверн. – На мои морщины?

Я не смогла с ходу придумать дипломатичный ответ.

И кивнула.

– Как ты думаешь, сколько мне лет? – спросила она, взяв длинный портсигар, лежавший на краю ванны. В пару дым был незаметен.

Я тщательно обдумала ответ. Слишком маленькая цифра укажет на лесть, слишком большая может стать катастрофой. Шансы против меня. Если только я не попаду в яблочко, я не выиграю.

– Тридцать семь, – сказала я.

Она выпустила в воздух струю дыма, словно дракон.

– Благослови тебя Боже, Флавия де Люс, – заявила она. – Тридцать семь! Тридцатисемилетний фарш в пятидесятидевятилетней оболочке! Но у меня еще есть порох!