Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая

Поэтому они сообщили в Москву, что Норы больше нет, так ведь все обстояло, а сегодня утром пришла оплата за выполненную работу на счет его лесной фирмы в уважаемом шведском Кредитном банке.

Он закрыл глаза и с помощью ноздрей отметил для себя разницу в температуре вдыхаемого и выдыхаемого воздуха.

Одно не вызывало сомнений. Если работодатели узнают, что они солгали и провалили свою миссию, им стоило бы считать за счастье, если для них все закончится только простой пыткой Spread-eagle.

Ему стало не по себе от этой мысли, и он на всякий случай быстро протестировал свое тело, как бы проверяя, что оно по-прежнему целиком принадлежит ему.

Им оставалось только надеяться, что Нора собственноручно закопалась так глубоко, что никогда не покажется на поверхности. А если она когда-нибудь даст о себе знать кому-то из своих близких, он рассчитывал сразу получить об этом информацию, сам ведь принял все необходимые меры, и тогда не только сама малышка Нора исчезнет, но также и все ее потомство. О чем Нора прекрасно знала, поскольку он лично предупреждал ее об этом.

Он позволил себе расслабиться.

Задание ведь они вроде как выполнили, ему нечего было бояться.

А вечером он собирался посмотреть телевизор и дать отдых душе и телу. Пятница все-таки. Может, съесть что-нибудь вкусное? Индийское, пожалуй?

Ветер, ударивший Аннике в лицо, когда она шагнула на улицу из подземки, оказался опьяняюще теплым и загазованным. Она на мгновение остановилась на выходе из мет ро, закрыла глаза от восторга и получила удар локтем в спину.

Эти улицы, сухие и пыльные, были сейчас по-настоящему ее, и таким им предстояло оставаться и в будущем – она никуда не собиралась переезжать отсюда. И они стали как бы ближе ей теперь, реальнее, ощущение пребывания в сказке немного уменьшилось.

Даже их общая с Джимми табличка на двери уже более напоминала самую обычную, словно подрастеряла свои магические свойства.

Серена стояла в прихожей, когда она вошла в свою (!) квартиру.

– Привет, – сказала Анника и стащила с себя сапоги. – Калле и Эллен пришли домой?

– Нет, только я.

– Как дела в школе?

Девочка была в одной из тех туник в стиле 60-х годов, которые получила от своей матери, тесноватой ей в плечах и немного коротковатой. Она зло посмотрела на Аннику блестящими черными глазами.

– Почему ты спрашиваешь? Какое тебе до этого дело?

Анника сняла с себя куртку и пристроила ее на вешалку.

«Надо держать себя в руках, ты взрослая, значит, должна быть умнее».

– Я беспокоюсь о тебе, Серена, – сказала она как можно более дружелюбным тоном. – И хочу узнать тебя лучше, нам же, я надеюсь, предстоит долго жить вместе, тебе и мне.

Девочка сделала шаг назад, ее лицо перекосила гримаса ненависти.

– Меня тошнит от твоих длинных волос и больших сисек, – сказала она, – и от твоей работы тоже, и я не хочу быть с тобой, по мне лучше, если бы ты умерла!

От ее слов у Анники перехватило дыхание. Основная реакция пришла секундой позднее, у нее потемнело в глазах, все заслонила собой рвущаяся на свободу злоба.

«Чертова соплячка! Вырядилась в свое дурацкое платье и строит из себя неизвестно что. Твоей собственной мамочке ты не нужна. Возможно, я отвратительно выгляжу, и моя работа полное дерьмо, но я никогда не бросала моих детей ради места в каком-то правительственном здании в Йоханнесбурге. Я здесь! Стараюсь для всех! А может, ты и не заслуживаешь лучшего, чертова негритянка!»

Она настолько устыдилась последней мысли, что покачнулась, и ей пришлось вцепиться в дверной косяк, лишь бы не упасть. А когда способность дышать снова вернулась к ней, она втянула воздух вместе с воем душевной боли и отчаяния, обессиленная, опустилась на скамейку в прихожей, закрыла лицо руками и зарыдала. Сквозь пальцы она видела, что ноги девочки по-прежнему оставались около полки для шляп. Анника зажмурила глаза и продолжала выть, будучи не в состоянии остановиться.

– Ну, ты это… извини, – пробормотала Серена. Ноги топтались на месте. – Извини… я не это имела в виду…

Она всхлипнула, а потом, несмотря на все предпринимаемые ею усилия, слезы полились из ее глаз. Анника вытерла лицо рукавом блузки и подняла глаза на одиннадцатилетнюю девочку, которая безумно тосковала по своей матери, слезы непрерывным потоком текли по ее мягким щекам.

– Я не хочу, чтобы ты умерла, – сквозь всхлипы произнесла она.

– Я тоже скучаю по моей маме, – сказала Анника и протянула руки к ребенку.