Алексей Хапров - Петля анаконды

Второй охранник поднялся с дивана и вышел на крыльцо.

– Здравствуйте! Я хотела узнать про своего мужа, – крикнула стоявшая по ту сторону ворот пожилая женщина. – Он, случайно, не у вас?

– А кто ваш муж?

– Подольский Матвей Иванович. Он работает у вас заведующим складом.

Второй охранник иронично усмехнулся.

Ох, уж эти бабы! Сначала доведут мужей до белого каления, а потом бегают, ищут их, ночей не спят.

Он обернулся к первому охраннику, точно испрашивая у него разрешения. Тот благосклонно кивнул головой.

– Здесь он, здесь, – снисходительно проворчал второй охранник и направился в гараж. Но когда он оттуда вышел, его лицо выражало недоумение.

– Иваны-ы-ыч! Ты где?! – прорезал территорию базы его зычный крик.

В ответ не последовало ни звука.

Второй охранник обошёл вокруг гаража, обогнул склад, прошёлся мимо хозяйственных построек, даже заглянул в места, так сказать, общего пользования, но заведующего складом как след простыл.

– Точно сквозь землю провалился, – вернувшись в сторожку, констатировал он.

– Когда же он мог уйти? – недоумённо вскинул брови первый охранник.

– А хрен его знает! – пожал плечами второй. – Может он уехал с этими?

Здесь имелась в виду приезжавшая ранним утром компания во главе с хозяином базы.

– Наверное, да, – не находя другого объяснения, заключил первый охранник и сопроводил свои слова точным ударом резиновой мухобойки по вылезшему на божий свет таракану.

Второй охранник снова вышел на крыльцо.

– Ушёл ваш супруг, – сообщил он ожидавшей за воротами женщине.

– Куда ушёл? – осведомилась та.

– А я почём знаю! Наверное, домой.

– Да нет его дома.

Второй охранник раздражённо кашлянул.

– Гражданка, вашего мужа здесь нет, – давая понять, что её присутствие здесь более нежелательно, пояснил женщине он. – Нам некогда заниматься поисками вашего мужа. Ищите своего супруга сами.

США, Атланта

Главный редактор телеканала CNN Метт Кэйн стоял у окна, поддерживал правой рукой локоть левой, – это была его любимая поза, – и курил, не обращая внимания на следовавшие один за другим телефонные звонки.

Начальство тоже имеет право на обеденный перерыв.

Но тут раздался пронзительный зуммер. Кэйн резко повернул голову. Проигнорировать его он не мог. На такие вызовы следовало отвечать даже глубокой ночью.

– Да, – почтительно проговорил он, придвинув к себе стоявший на краю стола телефон – это была прямая линия с Госдепартаментом.

Выслушав, что ему сказали на другом конце провода, он почтительно кивнул:

– О'кэй. Сделаем.

Положив трубку, он тут же вызвал к себе шеф-редактора отдела новостей и сухо продиктовал ему следующее задание:

– Созвонись со своими ребятишками в Москве и скажи, что завтра им следует подъехать к пяти часам пополудни к Манежной площади. Там будет небольшой пикет, который нужно хорошо показать. Лейтмотив репортажа должен быть следующим – в России начинаются народные протесты против режима Президента Рогачёва. Давать его будем в прямой эфир.

Сумерки постепенно сгущались. Покрытое тучами небо трепетало в сиянии неоновой рекламы. Влажный после прошедшего дождя тротуар, точно радуга, отбрасывал цветовую гамму тянувшихся вдоль него магазинных витрин.

Я неспеша шагал по Тверскому проспекту, – главной московской магистрали, величественные здания которого являли собой беспорядочный калейдоскоп: то светлая точка, то тёмная, – и внимательно наблюдал за окружающими меня людьми. Не скрестит ли кто руки за спиной, не упрёт ли кто руку в бедро, не изменит ли кто скорость в зависимости от темпа маячившего впереди меня Прудиуса…

Задай мне сейчас вопрос, кто мне больше всего запомнился по работе в России, я бы в первую очередь назвал именно его. Ни Степанцова, ни Пригодина, ни Кабалова – этих, растиражированных телевидением, лидеров протестных масс, а именно его – тихого, безликого и незаметного Олега Валерьевича Прудиуса.

Нам подкинул его Степанцов. Прудиус работал у него референтом. Нам требовался хороший координатор из местных, и Степанцов предложил задействовать его.

Исключительно прагматичное отношение к жизни, непомерная корысть, полное отсутствие общечеловеческих принципов и чего-либо святого. Он вызывал стойкое неприятие моралистов, которым присущ поэтический взгляд на обыденную действительность. Но по нашим критериям, – по критериям нашей «Фирмы», – он заслуживал уважение и почёт.