Хэлфорд Маккиндер - «Петля анаконды». Как заставить Евразию сдаться

© Бжезинский З. (Brzeziński Z.), правообладатели, 2018

© Перевод с английского М. Тимофеева, В. Цымбурского, С. Баринова, В. Куршакова, И. Окунева, 218

© ООО «Издательство Родина», 2018

Мое самое раннее воспоминание о политических делах восходит к сентябрьскому дню 1870 г., когда я – маленький мальчишка, только что пошедший в местную грамматическую школу, – принес домой новость, которую узнал из телеграммы, прибитой на двери почтового отделения: о том, что Наполеон III и вся его армия сдались пруссакам под Седаном. Это стало потрясением для англичан, психологически еще не расставшихся с эпохой Трафальгара и [наполеоновского] отступления из Москвы, но по-настоящему значение совершившегося было осознано лишь спустя годы. Ведь еще никто не оспаривал господства Британии над океаном, и единственную опасность для своей заморской империи она видела в это время в азиатском курсе России. В этот период английские газеты были скоры на раскрытие свидетельств русской интриги в каждом слухе из Константинополя и в каждой племенной заварушке на протяжении северо-западной индийской границы. Британская морская мощь и российская сухопутная мощь твердо владели центром международно-политической сцены.

Тридцать лет спустя, на грани веков, фон Тирпиц приступил к строительству океанского флота Германии. В то время я занимался организацией преподавания политической и исторической географии в Оксфордском и Лондонском университетах и за текущими событиями следил обобщающим взглядом преподавателя.

Германская динамика означала, – для меня это было очевидно, – что нация, уже располагавшая величайшей организованной сухопутной мощью и занимавшая центральную стратегическую позицию в Европе, стремилась дополнительно обеспечить себе еще и морскую мощь, достаточную, чтобы нейтрализовать мощь Великобритании. Соединенные Штаты также неуклонно вырастали в великую державу. Но пока их возрастание можно было замерить лишь по статистическим таблицам; хотя кое-кто в пору моего детства уже пребывал под сильным впечатлением от американской изобретательности: например, я вспоминаю висевшую в нашей классной комнате картинку с битвой между «Мэрримаком» и «Монитором» – между первым броненосцем и первым кораблем с башенной артиллерией. Так Германия и Соединенные Штаты поднимались бок о бок с Британией и Россией.

Событиями, из которых непосредственно произросла идея хартленда, стали английская война в Южной Африке и российская война в Маньчжурии. Южноафриканская война закончилась в 1902 г. А к весне 1904 г. Русско-японская война уже виделась неминуемой. Таким образом, доклад, который я прочитал в начале этого года в Королевском Географическом обществе, под названием «Географическая ось истории», был вполне на злобу дня, – но за ним стояли долгие годы наблюдений и раздумий.

Контраст между английской войной против буров, развернувшейся за океаном в 6000 миль (от метрополии), и войной, которую предприняла Россия на сходном расстоянии (от своей метрополии) за сухопутными протяженностями Азии, естественно вызвал в памяти историческую параллель – подобный же контраст между Васко да Гама, огибающим по конец XV века мыс Доброй Надежды на пути в Индию, и рейдом казака Ермака во главе его конников за Уральский хребет в Сибирь в начале ХVI века. В свою очередь, это второе сопоставление вело к обзору длинного ряда набегов, вершившихся в классической древности и в Средневековье пастушескими племенами Центральной Азии против оседлых обитателей «полумесяца субконтинентов» – против европейского полуострова, против Среднего Востока, против Индии и против того же Китая. Мое заключение было таково: «…в нынешнее десятилетие мы впервые в состоянии провести, с достаточной законченностью, корреляцию между крупнейшими географическими и крупнейшими историческими обобщениями. Впервые мы можем воспринять хоть в какой-то мере реальные пропорции явлений и событий на всемирной сцене и в состоянии подыскать формулу, которая выразила бы пусть лишь определенные аспекты географической обусловленности во всеобщей истории. И если нам повезет, эта формула могла бы иметь практическую ценность, поместив в (должную) перспективу некоторые из соревнующихся сил текущей международной политики».