Алексей Хапров - Петля анаконды

Прогуливаясь как-то по городку и проходя мимо одного небольшого фруктового мини-рынка, я стал свидетелем следующей сцены. Возле одного из торговцев, – это был молодой парень лет двадцати, – стояли двое полицейских. Разговор происходил на повышенных тонах. Они у него что-то требовали, а у торговца, судя по всему, этого не было. Полицейские стали беззастенчиво отбирать у него тележку. Парень вцепился в свой товар и впал в истерику:

– Вы понимаете, что лишаете меня единственного заработка?! – кричал он. – У меня старая, больная мать, малолетние братья и сёстры! Наш отец умер несколько лет назад! Я их единственный кормилец! Люди вы, в конце концов, или нет?!

Но полицейские были непреклонны. Они увезли тележку с фруктами с собой, а на прощанье влепили торговцу унизительную оплеуху.

Парень обессилено опустился на землю. Его спина вздрагивала, из глаз струились слёзы. Прохожие не обращали на него никакого внимания, а другие торговцы довольно скалили зубы и всячески злорадствовали. Приятно, всё-таки, когда устраняется конкурент.

– В чём дело? В чём проблемы? – спросил я, подойдя к впавшему в отчаяние юноше.

Торговец вздрогнул и поднял голову. В его покрасневших, оплетённых густой, не по возрасту, сетью морщин глазах мелькнула настороженность. Похоже, он даже и не надеялся, что кто-то проявит к нему участие. Тем более какой-то иностранец.

Видя, что он никак не решается вступить в разговор, я состроил ободряющую мину.

– Ну, говори, говори.

Парень всхлипнул, немного помолчал, а затем, как бы нехотя, выдавил:

– Товар конфисковали.

– Кто конфисковал?

– Полиция.

– За что?

– Лицензии нет.

– Так сходи в муниципалитет и оформи лицензию.

Парень горько усмехнулся:

– Вы, мистер, очевидно не местный и не знаете, что в нашем муниципалитете лицензию просто так не дадут. У нас тут все без лицензии торгуют.

– Почему же тогда тронули одного тебя?

Торговец опустил голову и чуть слышно произнёс:

– Так другие «отстегнули», а я не «отстегнул».

– А чего же ты не «отстегнул»?

– А нечего «отстёгивать». Я ещё ничего не наторговал.

Я, изображая озабоченность, покачал головой. Где-то глубоко в подсознании подала голос интуиция. Она подсказывала, что из этой ситуации можно кое-что выжать.

– Вот что, – задумчиво нахмурил брови я, – как, говоришь, тебя зовут?

– Сапах.

– Вот что, Сапах, утри-ка ты слёзы, – не к лицу мужику реветь, – и пойдём-ка со мной. Присядем в какой-нибудь кафешке и подумаем, как решить твою проблему.

Парень послушно вытер глаза, поднялся и направился вслед за мной. Гальванизированный чувством обречённости, обуреваемый невесёлыми мыслями о горестной судьбе своей семьи, он готов был ухватиться за любую, даже самую призрачную, спасительную соломинку.

Остальные торговцы мини-рынка недоумённо смотрели нам вслед и, кивая на меня, о чём-то перешёптывались.

Ближайшее кафе располагалось недалеко, в соседнем квартале.

Ну, кафе – это по местным меркам. Как по мне, так это был самый настоящий сарай. Обшарпанное, облупленное помещение, кругом грязь. Таких, с позволения сказать, «кафе» не было даже в наших негритянских кварталах.

Мы уселись за свободный столик, подошёл официант, я сделал заказ: буха (тунисская водка) и лёгкая закуска, – после чего принялся расспрашивать своего нового знакомого о житье-бытье.

Юноша поначалу говорил неохотно, но затем, выпив бухи, всё же развязал свой язык. История его оказалась грустной. Кормилец семьи, отец, умер два года назад. Семья после этого осталась практически без средств к существованию. Первое время они ещё как-то держались, ибо было, что продать. Но когда продавать стало нечего, начался голод. Того, что он зарабатывал посредством уличной торговли, едва хватало на хлеб.

– Я не знаю, что делать! – горько восклицал Сапах. – Товар-то не мой. Мне дали его на реализацию. Хозяин непременно потребует возмещения. А что я могу ему возместить? У меня ничего нет. Вот приду я сегодня домой – там больная мать, маленький брат, маленькие сёстры. Что я им скажу? Что мы обречены на голодную смерть? – из его глаз снова потекли слёзы. – Хоть в петлю полезай! Я не хочу больше жить! Вы понимаете? Не хочу!

И тут у меня сверкнула мысль: «Та-а-ак!»

Это «Та-а-ак!» прозвучало как «Эврика!» Архимеда в момент открытия им первого закона гидростатики.

Яркая, как солнечный луч, эта мысль буквально пронзила моё сознание.

Да ведь этого бедолагу можно использовать! Если его хорошо обработать, он такое сможет учинить!