Инна Бачинская: Пепел сердца

Что это было? Ния не знала. Ну, было это в ней, сидело глубоко, некое подспудное коварство, желание уколоть, нечто змеиное… не аспидное, а от маленькой полуядовитой змейки. Нет, нет, она не была подлой, наоборот, она была радостным светлым человеком, щедрой душой, готовой подставить плечо и утешить. Но вот поди ж ты, сидела внутри какая-то скверна… Как сказал один умный писатель, гадость и подлость в человеке всегда в наличии, только не всегда они бывают востребованы. Мы позволим себе добавить – не во всех человеках, а то делается совсем грустно. Как версия спорно, но имеет право на жизнь. А может, по молодости не делалось различий между «можно-нельзя», «прилично-неприлично»; это, кажется, называется социальное невежество или социальная незрелость. А может, это был комплекс неполноценности и постоянная потребность самоутверждаться…

Лет пять назад дела у мужа пошли вкривь и вкось, наехала налоговая, услуги адвокатов влетели в целое состояние. В итоге пришлось продать яхту и квартирку в Тивате, а потом и виллу под Веной. Последним ушел бизнес – фабрика по производству синтетических сапфиров для электронной промышленности с филиалами на Кипре и в Словакии. Муж стал пить. Пришлось менять орбиту. Пришлось вернуться…

Ния поднялась с дивана.

– Вино купил?

– Купил. Виски, кажется, есть. Давай, девочка, в темпе.

Он называл ее девочкой, когда-то ей нравилось, сейчас вызывало раздражение…

Лестница затрещала под его шагами – тяжело опираясь на перила, муж отправился в спальню, а Ния – на кухню. Она с трудом удержалась, чтобы не сказать, что виски осталось на самом дне, но вспомнила, что Тюрин почти не пьет, и промолчала. Володя уже принял, ему хватит. Мадам Тюрина пьет шампанское, не пьет, а лакает, а налакавшись, лезет с нежностями к ней, Ние, и к Володе. Володя, конечно, забыл и купил вино, значит, будут недовольные гримасы. Ния вспомнила, что в холодильнике, кажется, есть бутылка шампанского.

Она часто задавала себе вопрос о том, что их связывает, Славу Тюрина и Лину, уж очень они разные. Слава приятный, обходительный, с манерами лорда, а Лина… торговка! Крикливая, грубо раскрашенная, в опереточных шмотках. Володя и Слава когда-то начинали совместный бизнес, потом разбежались – Володя уехал, Слава остался. Теперь они как жуки ощупывают друг друга усиками насчет нового бизнес-проекта.

Ния разгружала сумки из «Магнолии» и перебирала в памяти встречу с Федором. Они вернулись четыре месяца назад, и не было дня, когда она не думала о Федоре. Город очень изменился, открылись новые магазины, он стал ярче, чище, толпа наряднее, везде полно ресторанчиков под полосатыми тентами, прямо на улице. Она узнавала и не узнавала дома и улицы, подолгу бродила в их парке, смотрела на реку. Появился пешеходный мост, раньше его не было; парк вылизан, нигде ни соринки, много цветов, корзины с петуньями на фонарных столбах – их запах плыл в воздухе сладким облаком; даже старинные чугунные пушки блестели так, что казалось, их отполировали. Она покупала в парковом кафе бумажный стаканчик вполне приличного кофе, усаживалась на круговую скамейку с деревом – старым разлапистым вязом, – в центре. Пила кофе и смотрела на соборы и монастыри, брошенные широкой плавной дугой, отмеченные золотом куполов: далекую светлую Троицу, Елицу в зеленой роще – посередине дуги, и близкую, рукой дотянуться, Святую Екатерину… и не могла насмотреться, чувствуя, как вступают в душу покой и умиротворение. Парк днем безлюден, тих, задумчив; матери неторопливо катят коляски; иногда пробегает стайка студентов.

Ния вспоминала и вздыхала, все мысли вертелись вокруг Федора. Она выскочила наверх, он остался внизу… Она не понимала себя сейчас. Наверх? И что? Довольна? Или у разбитого корыта? Федор возмужал, давно не мальчик, но муж. Спокойный, ироничный… седина на висках. Он, кажется, не удивился и не обрадовался ей. Скорее, она смутилась. А он смотрел на нее, и в его глазах не было ничего: ни узнавания, ни радости. А она заспешила, засуетилась… «Ты должен меня ненавидеть!» Дурацкая фраза, проклятый выпендреж, вечное кокетство. Ах, ты меня, должно быть, ненавидишь! Да, я такая… Он не ответил, не стал разубеждать, пожал плечами. Так ей и надо.

Она схватила его за руку, потребовала шампанского, стала каяться и бить себя в грудь, объяснять… Зачем? Чувствовала, что переигрывает, и он это чувствовал, но неслась дальше, словно поспорила с собой, что заведет его, втянет в разборки, а может, и обвинит, что недостаточно любил, недостаточно уделял внимания… в духе сериальных героинь, усвоивших, что лучшая защита – нападение. В итоге: это ты виноват, что мы не вместе! Причем чувствовала подсознательно, что с Федором эти номера не проходят… но вот поди ж ты! Вредный азарт взыграл – кто кого!