Инна Бачинская - Пепел сердца

Она говорила, заглядывая ему в глаза, вспоминала всякие случаи из их прошлого…

Агния. Агни. Ния. По-прежнему огонь, но… не жаркий, не тот, который обжигает. Тот, у которого можно греться. Неопасный, подумал он. Неопасный?

Неужели все пятнадцать лет она помнила и… жалела? А как еще расценить ее исповедь? А как же прекрасная жизнь наверху? Беззаботная богатая жизнь домашней хозяйки? За спиной сильного мужика? Или… игра, пришло ему в голову. Переигрывает, пришло ему в голову. И шампанское тут кстати. Как многие думающие и анализирующие, он был подозрителен и обладал богатой фантазией.

– У тебя есть дети? – вдруг спросил он.

Она замолчала, потеряв мысль. Молча смотрела на него. Сникла, погасла.

– Нет, – сказала наконец. – У Володи не может быть детей. А ты почему один?

«Не из-за тебя», подумал он. Мысль была пацанская, мстительная, и он понял, что все еще обижен и ничего не забыл.

– Как-то не сложилось, – сказал он.

– Все учился?

Ему почудилась ирония в ее голосе.

– Все учился.

– Вам, мужчинам, легче. Для вас главное свобода и творчество, а для нас… – Она махнула рукой.

– Найти богатого мужа, – поддразнил он.

– Да! Да! – сказала она страстно. – Не считать копейки, не жить в спальном районе, не таскать сумки с базара! – Она осеклась, подумав, что он может принять это на свой счет. Профессура, считающая копейки!

Он не ответил, да и что было отвечать? Убеждать, что главное интересная работа, друзья, книги… бесполезно, у каждого своя шкала ценностей. Хотя, похоже, она говорит не столько для него, сколько для себя… так ему показалось.

– Кофе? – спросил он.

Ния кивнула…

Ния вернулась домой около пяти. Навстречу ей бросился маленький кудрявый песик, радостно залаял. Она взяла его на руки, прижала к груди, поцеловала в макушку. В половине шестого приехал Володя, муж, – она услышала шум мотора за окном. Поспешно включила телевизор, уселась на громадный диван, подсунув под себя подушки, раскрыла книгу, уставилась.

Хлопнула входная дверь. Муж протопал на кухню. Ния слышала, как он с размаху поставил на стол пакеты с продуктами. Она смотрела в книгу и не видела ни строчки. Шаги замерли у двери гостиной; дверь распахнулась.

– Ты дома?

Ния отложила книгу, по-кошачьи потянулась, улыбнулась.

– Дома. Ты сегодня рано.

– Придут Тюрины, я купил продукты. Займись, я пойду прилягу. Устал. – Тяжело ступая, он пошел к двери.

– С какой стати они придут?

Муж повернулся и спросил:

– Имеешь что-нибудь против?

Тон его был неприятным, взгляд стал злобным. Ния поняла, что муж выпил. Он стоял, покачиваясь с пятки на носок, здоровый мужик с животом, с красным лицом, в рубашке с расстегнутым воротом и замшевой куртке. Ния помнит, как они купили эту куртку в каком-то бутике на Пятой авеню в Нью-Йорке. Муж вытащил из портфеля пачку долларов, отсчитал небрежно четыре тысячи. Она помнит взгляд продавца…

Она смотрела на него и не узнавала того козырного, шумного заводилу с немереными деньгами. Как он красиво ухаживал! Баснословно дорогие розы – каждый день, ужин в «Английском клубе», бриллиантовое кольцо. А ее распирало от гордости, что такой крутой и бывалый мужик, у которого связи и знакомства на самом верху, предел мечтаний десятков баб, владелец виллы под Веной и квартиры в столице, яхты на приколе в Тивате… Тиват? Это в Черногории, славный городок, у меня там небольшая квартирка, сказал Володя. И этот небожитель обратил внимание на нее, глупую легкомысленную троечницу! Как сразу потускнело все вокруг! Даже Федор Алексеев, отличник, умница, которому прочили большое будущее, отодвинулся и потускнел. Он был хорошим парнем, но до Володи ему было далеко. Володя приезжал несколько раз, и каждый раз она врала Федору, что не может сегодня, бабушка приболела, у них гости, ремонт, у мамы гипертонический криз, страшно оставить одну. Он верил. Умный, самоуверенный, блестящий Федор Алексеев верил! И она еще тогда с чувством недоумения и некоторого превосходства поняла, что ими можно вертеть! Она помнит, что даже стала получать удовольствие от вранья, словно мстила подсознательно за то, что возился с ней, делал курсовые и при этом был глух и слеп. И уехала она тайком, не встретившись, не поговорив начистоту… Испугалась? Она не знала. Нет, пожалуй. Уехать, не сказав ни слова, было в русле вранья и чувства осознанного превосходства, и еще, пожалуй, желания пнуть и доказать, что не учением единым. Как он разглагольствовал, как убеждал, что нужно учиться, он поможет, диплом, диплом, диплом… с высоты своего статуса самого-самого, любимчика профессуры… как будто это так важно! И что в итоге? Она выскочила наверх, а он остался внизу, ну и знай свое место. Я это я, а ты… с дипломом. Она представляла себе лицо Федора, когда он узнает, и не могла сдержать улыбки. Он узнает, когда она будет уже далеко…