Джоди Пиколт - Время уходить

08:20. Рев продолжается.

11:13. Кагисо по-прежнему стоит над мертвым слоненком.

21:02 Львицы объедают тело слоненка. Кагисо нигде не видно.

Внизу страницы есть приписка:

Кагисо покинула своего мертвого детеныша, проведя рядом с ним три дня.

Существует множество научных исследований, доказывающих, что слоненок моложе двух лет, оставшись сиротой, не способен выжить.

Но пока ничего не написано о том, что происходит с матерью, потерявшей детеныша.

В то время, когда мама писала это, она еще не знала, что беременна мною.

– Я не занимаюсь пропавшими людьми, – говорит Серенити тоном, не допускающим даже намека на возражения.

– С детьми вы не работаете, поисками пропавших не занимаетесь. – Я загибаю один палец, затем второй. – А что вы вообще умеете?

Она прищуривается:

– Хочешь почистить ауру? Нет проблем. Погадать на картах Таро? Ты обратилась по адресу. Пообщаться с умершими? С радостью тебе помогу. Но… – Серенити наклоняется вперед, и я понимаю, что уперлась в глухую стену, – я не ищу пропавших людей.

– Вы же экстрасенс.

– И что? Экстрасенсы обладают разными способностями, – отвечает она. – Предвидение, диагностика ауры, снятие порчи, телепатия. У каждого своя специализация, и я берусь только за то, что умею делать.

– Мама исчезла десять лет назад, – продолжаю я, словно Серенити ничего не говорила; я сомневаюсь: стоит ли рассказывать про сотрудницу заповедника, которую затоптал слон, и упоминать о том, что мою мать отвезли в больницу? Пожалуй, лучше промолчу: ни к чему подсказывать ей ответы. – Мне было тогда три года.

– Большинство пропавших людей исчезают, потому что сами этого хотят, – замечает Серенити.

– Но не все, – отзываюсь я. – Мама не бросала меня. Я точно это знаю. – Замолчав, снимаю с шеи шарф и сую его гадалке. – Это ее вещь. Может быть, она поможет…

Серенити не прикасается к шарфу:

– Я не говорила, что не могу ее найти. Я сказала, что не стану этого делать.

Я была готова к разным исходам этой встречи, но такого финала никак не ожидала.

– Почему? – удивленно спрашиваю я. – Почему вы не хотите мне помочь, если можете?

– Потому что я, черт побери, не мать Тереза! – рявкает Серенити, и ее лицо становится красным, как помидор. Интересно, не пророчит ли себе ясновидящая смерть от гипертонического криза? – Извини, – говорит она и уходит в коридор.

Вскоре я слышу, как из крана льется вода.

Хозяйки нет пять минут. Десять. Я встаю и начинаю расхаживать по комнате. На каминной полке аккуратно расставлены фотографии в рамках: Серенити с Джорджем и Барбарой Буш, с Шер, с парнем из фильма «Образцовый самец». Однако меня это не слишком впечатляет. Ну подумайте сами: зачем человеку, который водит дружбу со знаменитостями, открывать дешевый гадальный салон в нашем захолустье?

Услышав, как спустили воду в туалете, я бросаюсь обратно к дивану и сажусь на него, будто вовсе не вставала. Серенити возвращается абсолютно спокойная. Розовая челка влажная: похоже, гадалка умылась.

– Я не возьму с тебя денег за сегодняшний визит, – говорит она, и я фыркаю. – Мне очень жаль, что твоя мама исчезла, но все-таки я не стану ее искать. Может быть, кто-нибудь другой сумеет тебе помочь.

– Кто, например?

– Понятия не имею. Если ты думаешь, что экстрасенсы встречаются каждую среду вечером в каком-нибудь «Паранормальном кафе», то ошибаешься. – Она подходит к двери и широко распахивает ее, давая понять, что прием окончен. – Если вдруг узнаю, кто занимается такими вещами, обязательно свяжусь с тобой.

Я подозреваю, что это неприкрытая ложь, что Серенити пообещала это, чтобы только поскорее от меня избавиться. Выйдя в предбанник, сердито берусь за руль велосипеда и говорю:

– Если не хотите искать маму, может, хотя бы скажете, мертва она или нет?

Не могу поверить, что попросила об этом, пока слова не зависают между нами, как тюлевая занавеска, не позволяющая четко разглядеть собеседника. Мне вдруг хочется схватить велик и убежать, не дождавшись ответа.

Серенити вздрагивает, словно от удара электрошокером. И произносит:

– Она жива.

Дверь захлопывается прямо перед моим носом, и я думаю: «Не исключено, что и это тоже ложь».

Вместо того чтобы возвращаться домой, я долго накручиваю педали по пыльной дороге на окраине Буна и подъезжаю к входу в Заповедник дикой природы имени Джона Старка. Сейчас он называется в честь генерала Старка – того самого, который во время Войны за независимость провозгласил девиз «Живи свободным или умри», изображенный на эмблеме нашего штата. А десять лет назад это был Слоновий заповедник Новой Англии, основанный моим отцом, Томасом Меткалфом. Тогда он занимал территорию более двух тысяч акров, да еще по периметру его шла полоса приблизительно в двести акров, отделявшая слоновий приют от ближайших жилых домов. Теперь больше половины земли занято длиннющим торговым центром «Костко» и недавно выстроенным поселком. Остальная территория законсервирована и принадлежит штату.