Лариса Соболева - Петля Афродиты

– Я обыкновенный человек, собирающий истории… нет, не так. Я вынимаю из шкафов скелеты, которых некоторые тщательно прячут. Не знаю, как это мне пригодится, может быть, когда-то напишу толстую книгу и назову ее… «Скелеты из шкафов».

– Вы любите чужие тайны? – проскрипела Надежда Алексеевна, ей не нравилось начало, это было заметно.

– Чужие тайны? – переспросила Сати, приподняв одну бровь. – Пожалуй, люблю. А что в этом предосудительного? Если человек прячет скелет в шкаф, он должен быть готов, что однажды чудовище вылезет оттуда. К тому же тайны зачастую бывают и преступлениями, отчего же в них не покопаться? Вы готовы слушать? Правда, история местами мелодраматична, но этот жанр оттеняет серые будни. Итак, жили-были мама с дочкой, и была у них маленькая девочка по имени… Как мы назвали ее? Лизой? Итак, девочку звали Лизой… Лизонькой…

Четыре года – это уже возраст, когда в сознании просыпается такая необходимая функция, как запоминание. И самые яркие впечатления своей пока еще короткой жизни маленький человечек откладывает в память на всю жизнь. Он помнит оттенки интонаций, лица людей, обстановку вокруг, являющуюся неотъемлемой частью событий, и, конечно же, свои переживания.

Лизоньке исполнилось четыре года несколько дней назад. Был торт, был подарок – куколка, и было почему-то невесело. «Невесело» – не абстрактное понятие, «невесело» представлялось маленькой девочке чем-то живым, как человек, только невидимым. Оно поселилось в их квартире на шестом этаже задолго до четвертого дня рождения Лизоньки, но ее это как будто не касалось. А касалось мамы и бабушки, это к ним прибилось «невесело». В своей комнате Лиза играла, на удивление кроха умела себя занять. Отвлекалась малышка, когда бабушка ругала маму, тогда девочка беспокойно прислушивалась к перепалкам, но о чем шла речь, разумеется, не понимала. Ее пугал резкий голос бабушки, которая часто говорила девочке: «Горе ты мое». Что такое горе, Лиза не знала, но догадывалась: это что-то приятное, потому что бабушка обычно гладила ее по голове или обнимала, когда произносила эти загадочные слова, а потом частенько давала конфету.

Однажды мама привезла Лизу в большой-пребольшой дом. Они шли по длинным коридорам и пришли в странную комнату, где стояли стулья, стол – за ним сидела красивая тетя и… все. Мама поставила на пол забитый до отказа старый чемодан и села на стул, Лизу усадила рядом. Было очень скучно. Девочка то и дело порывалась спрыгнуть со стула и побегать, но мама догадывалась о ее намерениях и строго приказывала:

– Лиза, сиди смирно.

Оставалось только болтать ногами в воздухе, рассматривая красивую тетю, которая что-то писала и лишь изредка поглядывала исподлобья на молодую мать с дочерью. Наконец мама подхватилась, со стула спрыгнула и Лиза, это же такая мука – просто сидеть на стуле. Ладошка девочки оказалась в маминой руке, обе вошли в другую комнату – больше, с тяжелыми шторами, портретами строгих бородатых и усатых дяденек, развешанных по стенам. Здесь тоже стоял стол и стулья. Больше ничего, если не считать огромных напольных часов в углу и всяких мелочей на полках в шкафах. За столом тоже сидела тетя, но старая, в роговых очках, с поджатыми губами и до того тонкими, что их как бы и не было вовсе. Она немножко напугала Лизу, потому что похожа на доктора, только без белого халата, а в темном костюме.

– Садитесь, – нахмурилась тетя.

Мама присела на самый краешек стула, выпрямила спину, ее лицо стало напряженным и красным. А Лиза осталась стоять, ежась под пристальным взглядом старой тети. Очень не понравилась девочке тетка в очках, ну очень не понравилась. Тикали напольные часы. Громко тикали. А тетка все смотрела то на Лизу, то на маму. Мама достала из сумочки гибкую папку, несмело, словно боялась, что ее отругает за каждое лишнее движение старая тетя, положила на полированный стол.

– Здесь все документы? – спросила тетка в очках. Мама несколько раз быстро кивнула. – И все же вы еще раз подумайте, это же ваш ребенок.

– Нет, нет, – хрипло сказала мама, прокашлялась в кулак, извинилась. Лиза все хорошо запомнила, даже то, что у мамы дрожали руки. – Мы все обдумали… я обдумала… и решили… я решила… У меня просто нет выхода… Его нет… Это правда.

– Выход всегда есть, но вы не хотите…

– Я заберу, – пылко воскликнула мама. – Через два-три месяца!

– Ай, бросьте.

Тетка в очках отвернула от них лицо и задумалась. Пауза затянулась. Лизонька дернула маму за рукав пальто, та наклонилась к ней.