Лариса Соболева - Петля Афродиты

Валерий Витальевич потер подбородок, потом затылок – массаж не помог, впрочем, его движения были механическими, бессознательными. Он запаниковал, серьезно запаниковал:

– Ты считаешь… кто-то из моей семьи?

– Ну, так считает помимо меня логика, Валера. Давай считать вместе. Кирилла исключаем сразу, зачем ему убивать Инну? У него нет мотива, ни тайного, ни явного. Исключаем Сати и Эллу, девочки вообще новички в нашем кружке. Тебя… Ну, это не ты, я не сомневаюсь. Меня исключаем…

– Почему? – встрепенулся Богданов, ехидно прищурившись. – Да ты ради Надьки…

– Не-а, не убью. – Богдан Петрович даже не оскорбился, он остался на абсолютном эмоциональном нуле. – Я уважаю ее выбор. Иначе, Валера, давно бы тебя грохнул, свинью эдакую. Именно ради нее. Так что, друг Валера, у меня нет мотива. Кто остается в итоге?

– Надя и дети, – нахмурился Болотов.

Сама мысль, что он вырастил убийцу, угнетала не хуже собственной вины, а он, бесспорно, виноват. Но какие б обстоятельства ни были, убивать… разве это решение проблемы? Надо быть исчадьем ада, тупым дегенератом, чтобы решиться на такое. Кажется, любому здравомыслящему человеку это ясно, как дважды два – четыре. Богдан Петрович примерно догадался, о чем думает друг, он часто догадывался, своим ясновидением жутко раздражал Болотова:

– Знаешь, мне тоже не хочется, чтоб это был кто-то из них, но мы должны точно вычислить убийцу, и раньше Комиссарова.

– Ну вычислим и что? Что потом?

– Попытаемся защитить всеми доступными методами. Инне уже не поможешь, а смерть ее была, может быть, досадной случайностью. Это еще одна моя версия.

Эта идея Валерию Витальевичу пришлась по душе, но верил он в нее слабо, так как «случайность» тоже наказывается судом не хило. Но может, он не все «случайности» знает?

– Что ты называешь досадной случайностью? – спросил.

– Например, состояние аффекта. Или кому-то хотелось напугать Инну, чтоб она отстала от тебя, а вышло… по неосторожности… глупо.

Ничего нового, к сожалению, Болотов не узнал. Щадящая версия – аффект? Только вот доказать, что преступление совершено в состоянии аффекта, так же сложно, как и теорему Ферма. Болотов не мог смириться с мыслью, что кто-то из его семьи…

– А посторонний не мог убить Инну?

– Нет, – уверенно сказал Богдаша. – Ты забыл про эсэмэску?

– А, да, да… – закивал Валерий Витальевич.

Дальнейшим рассуждениям помешал сонный Артем, он вошел в одних трусах, взял бутерброд, запустил в него зубы, промямлив:

– Блин, вы че кричите?

– А умыться не надо? – занялся воспитанием Болотов, правда, поздновато. – В ванную сначала топай.

– Иду… – Но мальчик заметил на столе тряпичную куклу, взял ее, повертел. – Ой, бабушкина куколка-инвалид…

И кинул ее назад. Если Богдашу кукла не заинтересовала, то Болотов, напротив, заострил на самодельной игрушке внимание:

– Постой. Говоришь, бабушкина кукла? Что ты про нее знаешь?

– Ну, мне эта кукла часто попадалась, – начал, зевая, Артем, – видел раза три-четыре, как бабушка сидела и смотрела на нее. Как зомбак, не двигаясь. А когда я заходил в комнату, она почему-то прятала ее… быстро-быстро, будто украденную. Один раз плакала над ней… Чес-слово! Может, это фетиш, которому рассказывают свои печальки? А однажды я вышел из комнаты бабушки и решил подсмотреть, что она будет делать со спрятанной куколкой. Вытащила ее из-под подушки, завернула в газету и спрятала на дно сумки, но перед этим вытрясла все, а потом на куклу положила. Я так понял, она прятала эту игрушку… Пф, кому она нужна… Па, может, бабуля в ней хранит золото-бриллианты? Ты посмотри, посмотри… Я щупал, когда она не видела. Иногда бабушка носила куклу в кармане своего дурацкого пальто, я достал… но ничего твердого не нащупал.

Болотов задумался, а Богдан Петрович пристал к мальчику:

– Дитя, скажи, какого черта ты разбил стекла в машине Инны? Только не говори, что следователь лжет, ладно?

Дитя не чувствовало вины за собой, доедая бутерброд, ответило:

– Разозлился. Потому что в субботу узнал, будто наш папа… и что от этого у нас дома проблемы. Маму жалко.

– Ну, ну? Как ты это сделал?

– Утром поехал к дому Инки и ждал, должна же она была появиться? Не пришлось долго ждать, она выехала со двора и остановилась, чтобы на проезжую часть заехать. Я воспользовался остановкой и разбил железным прутом стекла – лобовое, потом заднее. И уехал. Очень сожалею…

На манер шута Артем повесил голову, ничуть не сожалея о своем поступке. Папа качал головой, приговаривая: