Лариса Соболева - Петля Афродиты

– Я жду тебя здесь!

– Жди, жди, – тихо проговорила она, идя в гардеробную.

Кафе в полуподвале крохотное, но здесь чисто и даже уютно. Сати вошла, пронеслась взглядом по залу. Надежда Алексеевна сидела в углу, у неоштукатуренной кирпичной кладки, она тоже заметила девушку, но никаких знаков ей не подала. Сати шла к ней – красивая, уверенная, в шикарных шмотках, как инородное тело в маргинальном анклаве, потому обращала на себя внимание и редких посетителей и официантов. Не снимая пальто, она присела на стул, положила плоскую сумочку на стол и начала снимать лайковые перчатки, пристально глядя на женщину, которую жизнь немножко потрепала. Сати не извинилась, не объяснила, почему задержалась вместо получаса, как обещала, на час сорок, но это не столь важно.

– Что будете пить? – спросила Надежда Алексеевна, тем самым намекнув, что оплатит она.

– Ну… кофе, наверное. И воду минеральную.

Надежда Алексеевна подозвала официанта, он принял заказ. Заметив, как подрагивают руки у нее, Сати полюбопытствовала, попав в точку:

– Почему вы так волнуетесь?

Да, она волновалась. Очень. Но причину выставила другую:

– О… Это последствия заключения, не могу отойти. Я слушаю.

– Не понимаю, почему вас так зацепила история Лизы, вы же совсем не сентиментальны…

– Я тоже собираю нетривиальные истории.

– Хорошо, не буду спорить, – сдалась Сати. – Итак… мать и дочь… я имею в виду Кирочку и Лизу, в общем, жили прекрасно, как в сказке. Но в каждой сказке есть зло, их сказку испортила болезнь Киры. Когда Лизе исполнилось… кажется, тринадцать лет, ее мама сильно сдала. Знаете, о чем Кира больше всего волновалась?

– О чем же?

– Как без нее будет жить дочь.

– То есть Лиза?

– У Киры Игоревны не было других детей. Чувствуя свой близкий конец, она обращалась за помощью к родителям. Но они не в восторге были с самого начала от приемной дочери, считали, девочка разрушает и без того слабое здоровье Киры. И ничем не помогали ей. Бедные люди. Не понимали, что именно они подтачивают здоровье Кирочки, сокращая ей жизнь. Она просила, если с ней что-то случится, забрать Лизу к себе. Завещание написала, свое имущество она оставляла дочери. И однажды… отдала Лизе тряпичную куклу, просила сохранить ее. Кира полагала, что именно эта кустарщина когда-то станет доказательством происхождения девочки. В те времена генетический анализ виделся простым смертным фантастикой, потому мама Лизы надеялась на игрушку, что однажды родная мать по этой кукле узнает свою дочь.

– И она умерла?

– Через три месяца. К сожалению, люди уходят, а хорошие уходят почему-то рано. Родители и братья похоронили Киру, а Лизу вернули в детский дом. Разумеется, захватили квартиру, тогда это было несложно, кругом царил беспредел по принципу: кто сильнее, тот и прав. Для девочки началась другая сказка – тягучая и бессмысленная тоска, которая продлилась год. Но однажды… а было это ровно двадцать лет назад…

Высокий мужчина с профилем тевтонского рыцаря, гордо посаженной головой, худой и статный, в длинном пальто из тонкой кожи сидел напротив директрисы. Признаться, она робела перед этим человеком с глубокими полосами морщин на ввалившихся щеках, придававших суровый вид. Ему было не меньше пятидесяти, но казалось, живет он вечно, уж тысячу лет точно есть на его счету. Халилов излучал власть. Безраздельную и абсолютную. Из его небольших зорких глаз лился фантастический холод, отчего у Марии Павловны пробегал мороз по спине, она цепенела перед ним, что было не столь уж и глупо. Время настало сложное, бесы полезли из всех щелей, многие тянули корявые лапы к детям. Между тем этот человек вызывал почтение и уважение – вот такой парадокс.

– Выбрали? – спросила она, стараясь не глядеть в его лицо.

– Да, – коротко сказал он. Ткнул пальцем в альбом и придвинул его одним жестом к директору.

– Девочку зовут Лиза. Но ей же четырнадцать лет, могут возникнуть проблемы, к тому же девочка проблемная…

– Мне нужна эта девочка. Она очень красивая, умная, здоровая физически, стойкая.

К тому времени получила распространение болезненная страсть к нимфеткам. Если раньше эти люди оставались в глубоком подполье, боясь наказания, потому о них мало кто знал, то с переменами в государстве свобода взламывала все двери. И Мария Павловна, человек вполне себе порядочный, безусловно, не без ошибок и заблуждений, не могла отдать в руки извращенца девочку, которой и так досталось пережить немало. Директриса набралась мужества, опустив глаза, чтобы Кощей Бессмертный напротив не заколдовал ее, выпалила: