Лариса Соболева - Петля Афродиты

О, боже, сколько счастья выдал тот в одном монологе:

– Нет. Просто я выяснил: у Сати точно такие же туфли есть! Она купила две пары! Себе и Элле! Но у Сати размер 38. И ростом она – как Инна, а Элла ниже! Наша Эллочка не могла бороться с Инной на равных, она слабенькая девочка, воздушная, как эфир. И последнее! Девочке было двенадцать лет, когда убили Сорокина и Маковца, а Сати двадцать шесть тогда стукнуло! Фу-х, гора с плеч…

– То есть теперь у нас очередь Сати перейти в разряд убийц?

– Мне плевать на Сати, пусть хоть все преступления в стране на нее повесят, – радостно сообщил Богдан Петрович. – Лишь бы это была не Элла! Каково думать, что ты подсунул мальчику, которого нянчил с пеленок и считал сыном, исчадье ада? Эдак рехнуться можно.

Его счастье было так велико, что Ярослав не удержался от улыбки, завидуя детскости в этом большом человеке, да и любуясь им. Правда, Чекин, человек практичный во всех отношениях, поинтересовался:

– А вы спросили у Эллы, где они жили восемь лет назад?

Непонятно, что его рассмешило, но Богдан Петрович неожиданно расхохотался, махнул рукой и снова расхохотался, после этого сказал:

– Нет! Я как услышал, что у Сати есть такие же туфли… так от радости сюда побежал отметить. И вам позвонил.

Вон почему его неописуемое счастье накрыло – к рюмке приложился старый доктор. Да, на столе стояла длинная рюмочка, которую Богдан Петрович взял, а там – ни капли. Он подозвал официанта, тот принес еще.

– Ну-с… – поднял рюмку с водкой Богдан Петрович, став в одночасье серьезным. – Честно скажу, я устал. Ей-богу. В сущности, я свое дело сделал: Надю вытащил, Артемку женил и отправляю в самостоятельное плавание, они завтра уезжают, больше не могут тянуть с отъездом. Марьяну спрятал. Костя сам спрятался, а Валера… Валера идиот, но это уже его проблемы. Короче, вы там сами… Сати, Болотов, еще кто… сами решайте. Ага?

– Сдаетесь?

– Угу, сдаюсь. А что? Нельзя? Очень плохое внутреннее состояние от этого расследования, прямо душа горит.

– Ладно. Но вы узнайте у Эллы, где они жили восемь лет назад.

– Хорошо, хорошо! Обязательно.

Домой шел Богдан Петрович, напевая. Раньше он постоянно напевал, от пения только польза: настроение улучшается, положительные вибрации способствуют восстановлению организма. Однако холодно – осень шагает к зиме, хотя солнечно, но солнце совсем не греет. Он ускорил шаг, вскоре был дома. В прихожей стояли коробки, которые Артем обклеивал скотчем.

– Дядя Богдан, а я тебя жду. Дашь ключи от тачки? Мне нужно коробки отправить багажом.

– Извини, ключи утащил. Держи…

Артемка на лету поймал ключи, а Богдан Петрович отправился на кухню, которую украсила собой Эллочка, ей тоже понравилось быть женой. Смешные дети, он все равно видел их детьми, которые начали играть во взрослые игры. В сущности, пусть это будет игра – какая разница? Лишь бы она стала длиною в жизнь, ведь и так случается. Элла переворачивала на сковороде оладьи, улыбнулась ему. Богдан Петрович, принявший с утра на грудь, оказывается, страшно проголодался, он уселся на стул и потянулся за готовым оладушком. Элла сразу поставила перед ним тарелку и сметану. Уминая новый вид блюда, освоенного девушкой, он спросил, чтобы опять не забыть об обещании, данном Чекину:

– Детка, а где вы жили восемь лет назад?

– Восемь лет? – задумалась она. – Мне было двенадцать… На Урале. Тогда был еще жив дедушка.

– Дедушка? Помню… что-то Сати рассказывала про дедушку…

– Он нас воспитывал. Я его страшно боялась.

– Боялась? – изумился Богдан Петрович. Ему трудно представить, что внучка боялась своего деда. – Почему боялась?

– Не знаю… Но когда я слышала его шаги, забивалась в дальний угол, чтобы он не нашел меня. У нас был большой дом – больше, чем сейчас у Сати, его охраняли, но мы с сестрой не общались с этими людьми. Там имелось много мест, где можно спрятаться. Например, под крышей… под лестницей… в нишах…

– И все же мне непонятно, почему ты боялась его.

– Он не любил меня.

– Детка, ты не ошибаешься?

– Нет-нет, не ошибаюсь. Не любил. Он был похож на коршуна – такой же кривой тонкий нос, такие же глаза-колючки… губы у него были всегда с опущенными вниз уголками. Никогда не улыбался, никогда. Для меня была мука сидеть с ним за одним столом, я старалась всячески избегать застолий. К нам никогда не приходили гости, никогда… Только иногда какие-то мужчины заезжали к дедушке, он уходил с ними в свое крыло, куда нам с сестрой запрещалось заходить.