Владимир Першанин: Библиотечка журнала «Милиция» № 4 (1997)

— Выволакивайте их!

Начинается личный досмотр, чуть ли не выворачивается вся одежда, другие автоматчики потрошат машину.

Офицер из будки с кем-то связывается по телефону, кого-то убеждает, что ничего не найдено. Потом переспрашивает: «Еще тщательнее? Хорошо».

Опять досмотр, опять допрос: откуда, куда, где, зачем…

Пауль особых подозрений не вызывает, но все данные его документов заносятся в записную книжку офицера.

Итог: офицер приказывает сержанту сопроводить беженцев до их квартиры, чтобы удостовериться в правдивости слов, затем решено русских отправить в службу безопасности.

Так в машине оказывается четвертый, вооруженный тупорылым израильским автоматом «Узи». Пауль намекает на баксы, но получает решительный отказ.

Наконец они въезжают на улице Ульманиса в какой-то двор. Пауль предлагает сержанту подняться на третий этаж за документами, а потом везти русских дальше. Сержант соглашается. Минут через пятнадцать Пауль возвращается один, небрежно бросает на сиденье автомат.

С рассветом они подъезжают к имению «Мильда», но, минуя его, едут в сторону границы. Еще через час Фидинеев и Костя уже трясутся на родном «Запорожце»…

До Минска Костя молчит, но на прощание вдруг обнимает майора:

— Мы больше никогда не увидимся, майор. Таков печальный итог… Надо все забыть, хотя это навсегда останется с нами. Меня будет согревать мысль, когда я буду с нежностью думать о тех, кого не успел прикончить Марафон и его громила. Мы никогда не узнаем имен этих людей, но они есть…

Грибное лето в Вязьме было в самом разгаре.

Фидинеев целыми днями сидел в отцовском доме, бесцельно бродил по двору, лежал, брался читать, писать письмо в Болгарию отцу убитого водителя… Отец Фидинеева, догадываясь о состоянии сына, не лез с расспросами и разговорами. Лишь раз заикнулся о грибах.

— Какие грибы, батя?! — вздохнул Фидинеев.

Его душа все еще сопротивлялась тому, что произошло: в обход всем законам и нормам, жестоко, вообще не по-человечески… И хотя он понимал, что в той ситуации иного выхода не было, его профессиональный навык милицейского сыщика говорил: мог, мог быть совсем иной выход, но вот какой?

Марафон кончил жизнь почти в такой же ситуации, что и болгарский водитель Рачев: сначала газовый баллончик, затем выстрел в голову… Кто его дружок? Что он унес с собой? Совершенно ни при чем девица Луция… А что стало с сержантом, который намеревался заключить их в камеру? Где телевизоры с «гномами»? Где сама фура? Что он скажет при встрече Лидии Канатчиковой, у которой растет дочка Марафона?

Одни вопросы…

В один из дней жена Фидинеева подсела к нему, проговорила:

— Давай на мои зимние каникулы уедем куда-нибудь в лес покататься на лыжах, поживем в избе — среди снегов и тишины.

— Давай! — вдруг согласился Фидинеев. — Если я завтра выйду на работу, у меня в запасе останется еще почти две недели.

Так и сделал. И скоро ритм его жизни вошел в привычную колею, лишь изредка с теплотой вспоминая молодого майора Костю из Минска.

Грибное лето в Вязьме кончилось.