Патрик Зюскинд - Голубь

И поскольку по причине случившихся событий Джонатан был сегодня особенно чувствителен и, как он полагал, явно напоказ выставлял сейчас всю ничтожность своего существования в форме чемодана и зимнего пальто, взгляды мадам Рокар задевали его особенно болезненно и в первую очередь ее обращение ?доброе утро, мсье Ноэль? казалось ему чистейшей воды издевкой. И волна возмущения, которую он до этого всегда в себе надежно усмирял, неожиданно выбилась из-под его контроля, выросла в открытый гнев и он сделал нечто, чего еще не делал никогда. Уже миновав мадам Рокар, он вдруг остановился, опустил на землю чемодан, положил на него пальто и повернулся; повернулся полный дикой решимости наконец-таки противопоставить что-нибудь назойливости ее взглядов и колким словам ее обращения к нему. Он еще не знал, что он сделает или скажет, когда шел к ней. Он знал только, что он точно что-нибудь сделает и скажет. Вышедшая из берегов волна возмущения несла его на мадам Рокар и его мужество был безграничным.

Она выгрузила мусорные бачки и собиралась было вернуться в свой закуток, как он вдруг вырос перед ней, почти в самом центре двора. Они стояли примерно в полметре друг от друга. Он никогда еще не видел ее молочного лица с такого близкого расстояния. Кожа на ее толстых щеках показалась ему очень тонкой, как старый, износившийся шелк, и в ее глазах, коричневых глазах, если смотреть в них с такой близи, не было ничего из той столь знакомой ему колючей пытливости, а было что-то мягкое, почти по-девичьи пугливое. Однако появление этих деталей, которые, надо заметить, мало соответствовали той картине о мадам Рокар, которую Джонатан носил с собой, его не смутило. Он слегка притронулся ладонью к фуражке, чтобы придать своему выступлению официальный оттенок и произнес довольно пронзительным голосом:

? Мадам! Мне надо сказать вам пару слов. (К этому моменту он все еще не знал, что же он, собственно, хочет сказать).

? Да, мсье Ноэль? ? ответила мадам Рокар и коротким, судорожным движением откинула голову назад.

Она выглядит, как птица, подумал Джонатан, как маленькая птичка, которой страшно. И он повторил свое обращение тем же пронзительным тоном:

? Мадам, я должен сказать вам следующее... ? чтобы затем к своему собственному удивлению услышать, как все еще подстегивавшее его возмущение внезапно и совсем без его помощи сформулировалось в предложение:

? Перед моей комнатой сидит птица, мадам... ? и далее, конкретизируя:

? Голубь, мадам. Он сидит перед моими дверями, на полу.

И только в этом месте ему удалось обуздать свою, словно бьющую прямиком из глубин бессознательного, речь, и направить ее в определенное русло, когда он пояснительно добавил:

? Этот голубь, мадам, уже загадил своими экскрементами весь коридор седьмого этажа.

Мадам Рокар несколько раз переступила с одной ноги на другую, завела голову еще дальше назад и спросила:

? Откуда он взялся, этот голубь, мсье?

? Не знаю, ? сказал Джонатан. ? Наверное, залетел через окно в коридоре. Оно открыто. Окно должно быть всегда закрыто. Так предписано правилами внутреннего распорядка.

? Скорее всего, кто-то из студентов открыл, ? сказала мадам Рокар, ? из-за жары.

? Может быть, ? сказал Джонатан. ? Но оно все равно должно всегда оставаться закрытым. Тем более летом. Если начнется гроза, оно может захлопнуться и разбиться. Летом 1962-го года это уже один раз случилось. Замена стекла обошлась тогда в сто пятьдесят франков. С тех пор в правилах внутреннего распорядка записано, что окно все время должно быть закрыто.

Он не мог не заметить, что его постоянное апеллирование к правилам внутреннего распорядка в доме было несколько смешно. И его вовсе не интересовало, как голубь проник в дом. О голубе он вообще не хотел говорить подробнее, эта ужасная проблема ведь касалась только его одного. Он хотел выразить свое возмущение относительно назойливых взглядов мадам Рокар, больше ничего, и он уже сделал это своими первыми фразами. Сейчас его возмущение прошло. Сейчас он не знал, что ему делать дальше.

? Значит, голубя нужно прогнать и закрыть окно, ? сказала мадам Рокар. Она сказала это так, как будто это было наипростейшим делом в мире и как будто потом опять все встанет на свои места. Джонатан молчал. Он запутался своим взглядом в коричневом дне ее глаз, он рисковал совсем погрузиться в него, словно в мягкую, темную трясину, и ему пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы снова выбраться на поверхность, и кашлянуть раз-другой, чтобы вновь обрести голос.