Дарья Кожевникова - Исповедь Цирцеи (СИ)

— Отпечатки шин, говоришь? Завтра же колеса сменю.

— Только эти спрячьте где-нибудь, а не пытайтесь продать, — посоветовала Аглая. — А то такая экономия может слишком дорого обойтись.

— Не держи меня за дурака, — огрызнулся шеф.

— Речь не о глупости, а о жадности, чем вы грешны, сами знаете. А между тем, раскошелиться теперь придется не только на колеса.

— Ты что, уж не шантажировать ли меня собираешься?! — воззрился он на нее.

— Можно сказать и так. Но я бы сказала, воззвать к вашей порядочности. Сколько бы Аллочку ни продержали в морге, а когда-то ее тело все-таки отдадут. И тогда ее нужно будет достойно похоронить. Кроме меня, у нее никого больше нет, так что я ее и заберу. А вот бремя расходов на похороны собираюсь возложить на вас. Надеюсь, вы не возражаете?

Шеф возражал в душе, по его лицу это было очень даже заметно. Но вслух произнес:

— Подумаю. Что-нибудь решим.

— И на том спасибо, — кивнула Аглая.

Аллочку похоронили через два дня. Деньги шеф дал. Как позже узнала Аглая, скинулись так же и доктор, и Гена, и Эдик с Русланом. Но вот на похороны из всей этой компании никто, кроме Гены, не пришел. Он появился в морге, когда уже собирались выносить закрытый гроб — слишком долго Аллочка пролежала под летним южным солнцем. Молча кивнул Аглае, закутанной в черный шелковый палантин. И так же молча после короткого прощания встал у гроба, взявшись за одну из ручек. Если бы не он, Аглае, наверное, пришлось бы тоже нести гроб — из большого круга Аллочкиных знакомых она мало кому смогла дозвониться, так что пришли на похороны всего несколько человек. Малочисленность провожающих была очень заметна в большом прощальном зале морга. Но — что поделаешь! — из тех, чьи номера Аглая умудрилась добыть, кто-то не смог, кто-то не посчитал нужным прийти, а кто-то похоже просто не поверил в случившееся. Трудно поверить в то, что Аллочка, олицетворение жизни, ушла из нее в самом расцвете лет. Аглае до сих пор в это не верилось до конца. И любимого Аллочкиного мужчину пришлось в этом убеждать. Он пришел, выкроил время. Тоже нес гроб и бросил горсть земли в свежую могилу, ничем не выдавая своих чувств. А потом ушел с кладбища, не поехав на поминки. Поминки Аглая устроила в своем кафе. Все волновалась, что нескольких заказанных столиков может не хватить, но их хватило с лихвой, так что на свободные места Аглая пригласила своих коллег — они тоже знали Аллочку, которая нередко заходила сюда. Но постепенно все гости разошлись, и к вечеру за последним столиком остались только Гена с Аглаей.

— Вот и проводили мы Алку, — вздохнул он, за весь день едва проронивший несколько слов. — Жаль. Какая была девчонка! И как все нелепо вышло…

— Не трави душу, — вздохнула Аглая. — Я и без того не знаю, как у меня получилось пережить сегодняшний день.

Ничего не отвечая, Гена снова наполнил стопки. Выпили. Закусили. Помолчали. Не глядя друг на друга, но с полным осознанием того, что каждый из них прекрасно понимает другого.

— Хорошая ты девчонка, Айка, — сказал вдруг Гена. — Ты не подумай, я без всякой задней мысли это говорю. Просто хорошая. И если, мало ли, когда-нибудь тебе вдруг потребуется помощь, ты обращайся. Всем, чем смогу, помогу.

— Спасибо, — сказала Аглая. И, кинув на Гену быстрый взгляд, вдруг призналась. — Ты тоже, оказывается, гораздо лучше, чем я тебя представляла еще недавно. Даже побаивалась тебя, если честно.

— Ну, на то я и охранник, чтобы выглядеть устрашающе, — усмехнулся Геннадий.

— Да уж… — Аглая посмотрела на его большие грубые руки, лежащие на столе, и вдруг с пьяной решимостью спросила: — А правду говорят, что ты в тюрьме сидел?

— Правду, — ответил он, несколько обескураженный неожиданностью вопроса. — А что?

— Да нет, ничего, — Аглае стало неловко, и она взялась за графин, в котором еще плескалась прозрачная водка. — Прости за бестактность.

— Ну, за это-то! — Гена повел могучими плечами, снова усмехнулся. — Поверь, в жизни есть вещи куда похуже.

— Есть, — согласилась Аглая, нахмурившись. — И все же, прости еще раз. Чего спьяну не ляпнешь.

— Айка, я всегда предпочитал искренних говорунов двуликим молчунам.

— Почему двуликим? — удивилась Аглая.

— Да потому что молчаливый человек частенько хочет выглядеть совсем не таким, каков он на самом деле. Вот взять хотя бы сейчас тебя, например. По виду — само раскаяние в своей несдержанности. Но готов побиться об заклад, что при этом тебе очень даже хочется спросить, а за что именно я сидел.