Дарья Кожевникова - Исповедь Цирцеи (СИ)

— Да, помню, — кивнул Михайлов.

— Так вот, Алка не придала этому скандалу большого значения, а у меня, как только я о нем узнала, какой-то холодок в душе пробежал. Что она могла наговорить этому субъекту в пылу ссоры? Зная ее нрав, могу предположить, что очень многое. А он не произвел на меня впечатления человека, способного по божьим заповедям подставить вторую щеку. Было в нем что-то… ну очень недоброе.

И даже хуже того, подумалось Аглае, как только она вспомнила Бориса, вышедшего после трагедии к дверям позлорадствовать над Аллочкой. Она не видела его лица в темноте, но голос — голос выдал все.

— Есть ли у него большая собака, мне неизвестно, — предвосхищая следующий вопрос, сказала Аглая. — И описать вам его во всех деталях я вряд ли смогу, хотя, если нужно, попытаюсь это сделать.

— Нет, пока не нужно. Больше у вас никаких версий нет? Ничего не хотите добавить?

— Не знаю. Не сейчас. Надо подумать, может, что и вспомню, — Аглая одним глотком допила оставшийся сок. Посмотрела на следователя. — Мне, наверное, надо ее опознать? А может, это все-таки какая-то ошибка? — добавила она с надеждой. Совершенно искренне. Потому что, хоть и знала всю правду, а все еще оставалась в душе какая-то крохотная вера в возможное чудо.

Следователь покачал головой:

— Ошибки, к сожалению, нет. А в опознании нет необходимости. Для вас, я думаю, это стало бы страшным испытанием, но, к счастью, в ее сумочке нашлись документы. Личность ее по ним установили. Да и отпечатки пальцев Аллы Георгиевны имелись в нашей картотеке. Нам сейчас гораздо важнее установить ее контакты. Я начал с вас. Не только потому, что вы ей звонили — там были и другие неотвеченные звонки — а еще и потому, что среди документов у нее нашли фотографию, где вы вместе, в обнимку. Сопоставив ваше лицо на фото с изображением, установленным в телефоне на абонента, я пришел к выводу, что вы были в хороших отношениях. И теперь вижу, что не ошибся.

— Не ошиблись, — Аглая опустила голову, крепко стиснув обеими руками стакан. Слезы снова потекли по щекам.

— Аглая… вот, — следователь положил перед ней на стол карточку. — Если вспомните что-то важное прежде, чем мы с вами снова увидимся, звоните мне, хорошо?.. Может, вас проводить?

— Не надо, — в очередной раз всхлипнув, она мотнула головой. — Хочу пройтись одна.

Пройтись Аглая действительно хотела по празднично освещенной набережной, где, заглушая мерный рокот моря, звучала музыка, и гуляли веселые компании. Атмосфера летнего вечера с его томной праздностью могла успокоить натянутые Аглаиным нервы. Потом, она понимала это, надо будет позвонить шефу и договориться с ним о встрече, чтобы рассказать ему, что все пошло не так, как они ожидали. Но не прошла Аглая и половины пути, как шеф позвонил ей сам.

— Ты сейчас где? — спросил он. — Нам надо поговорить.

Аглая сказала ему, куда подъехать, после чего свернула с набережной на сосновую аллею. Тут народа было поменьше — в основном, сидели парочки на скамейках. Аглая торопливо прошла мимо них, полуприкрытых пушистыми пицундскими соснами, свернула на тропинку и перепрыгнула через выложенное плиткой русло небольшого ручейка, желая срезать путь. Но шеф уже ждал ее, стоя возле машины с потушенными фарами.

— Здрасьте, — кивнула ему Аглая. — Хотелось бы сказать «добрый вечер», да только не добрый он нисколечко.

— Это точно, — сказал шеф. — Садись в машину, — и первый, подавая ей пример, вернулся в салон. А как только Аглая заняла место рядом с ним, сразу приступил к делу: — Алку сегодня нашли.

— Вы-то откуда знаете? — спросила Аглая.

— Есть свои источники, — отмахнулся шеф. — А для тебя это, похоже, тоже не новость?

— Не новость, — подтвердила Аглая. — А вот для вас у меня новостей целая куча. Если бы вы не позвонили, я бы сама это сделала, только чуть позже. Ко мне на работу сегодня следователь приходил.

— Вот черт! — выругался шеф. — Я как раз хотел обсудить с тобой, что ты будешь ему рассказывать. Опоздал. И что ты ему там наговорила?

— Это как раз не самое главное, — заявила Аглая. — Куда важнее то, что я узнала от него. Им известно, что Аллочку на пустырь привезли уже после смерти, пытаясь обставить все как несчастный случай.

— Откуда известно? Уж не от тебя ли? — вскинув голову, шеф с подозрением уставился на Аглаю. Но ее его пристальный взгляд не смутил.

— Да вы столько ляпов, оказывается, наделали, что, надумай я все разболтать, меня бы уже и слушать не стали: незачем, — напустилась она на шефа. — Во-первых, машина. Могу вас обрадовать, у них есть отпечатки шин. Во-вторых, какой дурак Аллочку переодевал? Вы же ей лифчик умудрились надеть наизнанку! В-третьих, по не пострадавшей и почти не испачканной одежде они и без меня разобрались, что Аллочку после смерти переодели. В-четвертых, на пустыре вокруг нее не было ни кровинки, в то время как должно было быть… сами помните. В-пятых, опять же по отсутствию крови, было установлено, что рану на виске Аллочка тоже получила посмертно. А в-шестых, по оставленным на теле следам от зубов было сразу установлено, что ее атаковала никакая не стая, а одна большая собака. И она не потрудилась оставить после себя никаких следов возле тела, в то время как какие-то мужики вокруг натоптали, не поленились. Этого вам хватит? Потому что, может, и еще что-то есть, да только я упустила из вида. А вообще вы следователю для его полного счастья забыли только свою визитную карточку на пустыре уронить.