Юрий Рогоза - Маленькая Лиза

Никогда прежде я не чувствовала себя такой маленькой – не маленькой даже, а крохотной и ничтожной, как песчинка. Да я и была одинокой песчинкой, сжавшейся в комок в полумраке двухкомнатной квартиры, заставленной старой мебелью. Две недели я выходила из дому, только чтобы добежать до ближайшего «Макдональдса» (о том, чтобы наведаться в школу, и речи быть не могло!) и купить там разной еды, чтобы еще несколько дней не покидать квартиры.

Сейчас уже можно признаться – я десятки раз брала в руки теплый квадратик телефонной трубки, чтобы позвонить маме и попроситься домой. Почему я этого не сделала? Может быть, потому, что дома у меня уже не было? Не знаю. Но не из принципа, во всяком случае. И не воспитывая силу духа. Какая там сила? И какой дух?! В ту первую московскую зиму мне было не до проявлений мужества, это я помню точно. Я чувствовала себя раздавленной, как лягушка на дачной дороге.

Сидя ночами перед компьютером (прощальным подарком дяди Аркадия), и наугад тыча пальцами в клавиатуру, я забрела на сайт пословиц и поговорок. О Москве их было много. Первая же заставила меня вздрогнуть, как от удара – «В Москве все найдешь, кроме родного отца и матери». Я, конечно, и сама это знала и понимала, но Городу словно не терпелось забить огромный гвоздь в гроб моего счастья. Дальше было еще страшнее – «Москва слезам не верит», «В Москве толсто звонят, да тонко едят», «Москва бьет с носка»… Жуть!

Помню, я, подогнув колени, села на подоконник (они в квартире были широкими, по – старинному крепкими) и долго смотрела на зарево огней над Москвой. Они, эти огни, хоть и казались габаритными сигналами плывущего сквозь вечность марсианского звездолета, были единственным, что понравилось мне с первого же дня.

– Я знаю, что не найду в тебе папу и маму, Город – подумала я тогда – И слезам можешь не верить, плакать я не собираюсь… Вот только с носка меня не надо, а? Убьешь ведь…

Наверное, город услышал меня. Может, не в ту зимнюю ночь, а позже, ведь я разговаривала с ним много раз. Но чудо произошло. Жуткий монолит столицы вдруг в один прекрасный день распался на просторные улицы, скверы, магазины и кафе, машины, вздрогнув, поползли своим путем, а лица людей перестали казаться боксерскими. А уже затем, позже, как это часто бывает в жизни, ужас сменился восторгом и обожанием. И сегодня (я – наглая, да?) мне даже странно, что миллионы людей живут себе в совершенно других местах. Нет, серьезно, как можно жить не в Москве?

Во всяком случае, без этого Города не было бы меня, такой, какая я есть, не было бы моей Любви, моей Злости, моих Веры и Жизни.

И еще – я бы уж точно не сидела в полумраке казенного кабинета напротив пахнущего дешевым одеколоном и оружейной смазкой Мента, который так и не отвел от меня внимательных усталых глаз.

– Так что, трудно было, спрашиваю? – вернул меня к реальности его голос.

Я глотнула жидкого остывающего кофе, равнодушно пожала плечами.

– Да не то, чтобы…

– Да? А я, честно говоря, тяжело привыкал – подтвердил мои догадки Мент – Ну, ладно – (он решительным жестом раздавил в пепельнице окурок) – Поехали, что ли? Раньше начнем – раньше закончим…Пока твой мопед и правда не спер кто – нибудь.

– Вы же говорили, у вас там камеры слежения стоят.

– Стоять – то они стоят, да только кто в них смотрит? – Мент зашелестел листочками из папки – Думаешь, здесь людям нечего делать, кроме как твой мопед охранять? Смотри сюда…

Последнюю фразу он произнес жестко и без всяких предисловий.

Я посмотрела. На листе была коряво нарисована шариковой ручкой схема, похожая на худосочного паука. Кружочек в центре был таким крохотным, что было сразу понятно – это я.

– Видишь?

– Вижу. На паука похоже.

– Похоже, похоже… Сейчас как раз будем паутину плести.

– В каком смысле? – не поняла я.

– В самом прямом – Мент чуть нагнулся над листком и я инстинктивно сделала то же самое, только с другой стороны стола. Со стороны мы, наверное, были похожи на доброго учителя и двоечницу, склонившихся над контрольной. Мент снова поднял глаза. Они были не злыми и даже не противными, но мне почему – то каждый раз, когда он вот так смотрел, становилось не по себе – Врубаешься?

– Вроде бы – неуверенно произнесла я – Только почему вы меня в центре нарисовали? Как какого – нибудь главаря или главного организатора? Сами же говорили – я тут ни при чем…

– Еще как при чем! – с волчьим оскалом выдохнул Мент – Ты давай, не прибедняйся. Убийца из тебя, может, и никакой, но я уже говорил – ты в этом деле главный фигурант.