Блейк Крауч - Темная материя

Услышанное ее печалит.

– Думаешь, я была счастлива? – спрашивает она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, учитывая, от чего я отказалась, чтобы стать этой женщиной.

– Не знаю. Я провел с ней сорок восемь часов. Думаю, ей – как и тебе, и мне, и каждому – было о чем пожалеть. Думаю, иногда, проснувшись среди ночи, она спрашивала себя, верный ли выбрала путь. Боялась, что нет. И представляла, какой могла бы быть жизнь со мной.

– Я и сама иногда думаю о том же.

– Я видел так много твоих двойников… Со мной. Без меня. Видел тебя, ставшую художницей. Учительницей. Графическим дизайнером. Но, так или иначе, в конце концов, это просто жизнь. Со стороны мы видим ее как одну большую историю, но когда ты находишься внутри ее, то видна рутина, повседневность, ведь так? И разве не с этим нам приходится мириться?

В середине озера из воды выскакивает и плюхается рыбина – по застывшей, как стекло, глади расходятся концентрические круги.

– Вчера вечером, – говорю я, – ты спросила, как мы все это поправим.

– Есть свежие идеи?

Мой первый порыв – оставить Дэниелу в неведении насчет своих планов. Но наш брак стоит на другом принципе – друг от друга секретов не держим. Мы говорим обо всем. О вещах самых трудных. Это то, что определяет нашу идентичность как семейной пары.

И вот я рассказываю жене о своем предложении, сделанном в чате другим Джейсонам, и вижу на ее лице гнев и ужас, шок и страх.

– Так ты хочешь разыграть меня в лотерею? Как какую-нибудь гребаную корзину с фруктами? – говорит она наконец.

– Дэниела…

– Мне твой героизм не нужен.

– Что бы ни случилось, ты все равно останешься со мной.

– Но с другим тобой. Ты ведь это имеешь в виду, так? А если он окажется таким же мерзавцем, как тот, первый, который и разрушил нашу жизнь? Что, если он не такой, как ты?

Я отворачиваюсь от нее и смотрю на озеро, смаргивая слезы.

– Зачем жертвовать собой, чтобы со мной остался кто-то другой?

– Приносить жертвы приходится всем. Для вас с Чарли это единственный выход. Пожалуйста, позволь мне устроить так, чтобы вы с Чарли могли вернуться в Чикаго и жить спокойно и в безопасности.

Вернувшись в дом, мы застаем Чарли у плиты, где он готовит оладьи.

– Пахнет вкусно, – говорю я.

– А ты сделаешь эту свою фруктовую штуку? – спрашивает сын.

– Конечно.

Искать разделочную доску и нож долго не приходится.

Я встаю рядом с Чарли, очищаю и нарезаю яблоки и выкладываю их на сковородку, где уже закипает кленовый сироп.

Солнце за окном поднимается все выше, заливая светом лес.

Едим вместе, разговариваем непринужденно, и моментами кажется, что все нормально, что ничего не случилось, хотя на самом деле этот завтрак, по всей вероятности, – мой последний с близкими, и эта мысль не выходит у меня из головы.

После полудня мы отправляемся пешком в город. Идем по проселочной дороге. Полотно сохнет под солнцем, в тени прячется плотно слежавшийся снег.

В благотворительном магазине мы покупаем одежду, а потом отправляемся в маленький кинотеатр, где идет фильм шестимесячной давности. Какая-то дурацкая романтическая комедия.

Как раз то, что надо.

В зале остаемся до самого конца, пока не включится свет, и когда выходим, небо уже темнеет.

На окраине города заходим в единственный открытый ресторан – «Айс-Ривер роудхаус».

Устраиваемся за стойкой в баре.

Дэниела заказывает бокал «Пино нуар», я – пиво для себя и кока-колу для Чарли.

Свободных мест нет. Придорожный ресторанчик – единственное место в Айс-Ривер, где можно провести вечер рабочего дня.

Заказываем поесть.

Я беру второе пиво, потом третье…

Мне быстро хорошеет. Народу прибавляется, голоса звучат все громче.

Дэниела кладет руку мне на колено. Глаза у нее блестят, и быть с ней рядом так легко и приятно… Я стараюсь не заморачиваться, но мысль о том, что все это происходит со мной в последний раз, сидит в голове клином.

Ресторанчик уже забит до отказа.

Шумно и весело.

На небольшом возвышении в углу устраиваются музыканты.

Я пьян.

Но без агрессии и соплей.

Самое то, что надо.

Я знаю, что раскисну, если буду думать о чем-то другом, поэтому стараюсь не отвлекаться.

Квартет играет кантри-энд-вестерн, и вскоре мы с Дэниелой уже качаемся в медленном ритме в плотной толпе, заполнившей крохотный танцпол. Она прижимается ко мне, моя ладонь лежит у нее на талии, и в этот миг мне ничего не хочется так сильно, как уложить ее на нашу скрипучую кровать с расшатанной спинкой и таранить стену так, чтобы с нее послетали все рамки.