Владислав Вишневский - Аллегро

— Чего это она? Чего хочет? Переведи… — с улыбкой кивая на стюардессу, потребовал он.

— Она спрашивает, что джентльмен предпочитает заказать на обед, мясо или рыбу? — перевёл Смирнов.

— О! Вот даже как! — удивился Ульяшов. У него в армии, в его полку, например, когда и доводилось пробу на кухне снимать, никогда не спрашивали: чего он предпочитает. Если в ресторане только. Тоном завзятого ресторанного гурмана он у Смирнова и спросил. — А рыба у них какая? Спроси!

— Красная, белая, на выбор, — вновь перевёл Санька.

— А мясо? — Это он спросил уже из принципа, не столько для шеф-повара, сколько для стюардессы, чтоб обратила внимания, кто у неё обед заказывает.

— Молодая телятина, вырезка! — вновь через Смирнова ответила стюардесса, больше присматриваясь к молодому парню в российской военной форме, прекрасно разговаривающего на английском языке.

— Тогда рыбу! Красную! — скривился Ульяшов, видя, что не произвёл желаемого впечатления на молоденькую стюардессу.

— Фиш, плиз! — ответил Смирнов. — Айм прифё мит! Теньк ю!

Бортпроводница кивнула «о кей», и перешла к другому креслу…

В этот салон из любопытства несколько раз заглянул молодой парень. Большой, крупный, длинноволосый, с модной банданой на голове, с любопытным быстрым взглядом, розовым юношеским лицом, таким же румянцем на щеках, пухлыми губами, длинной редкой белёсой бородкой, и такими же редкими усами. Он в красной майке с большим портретом Че Гевары, линялых джинсах, и остроносых ковбойских туфлях… На запястьях кожаные ремешки-браслеты. На плече цветная татуировка. Современный юноша, подвижный. Одна из трёх стюардесс бизнес класса третий раз уже его мягко выпроваживает. Но он, настырный, возвращается и возвращается. Свободно говорит на английском.

— Тихо-тихо, сестрёнка, я сейчас, одну минуту. — Забалтывая, с добродушной улыбкой балагурит он. — Я же не террорист, не за руль же к лётчикам. Я только… мне показалось, я спросить… — мягко обходя стюардессу, наклоняется через сидящего пассажира к Смирнову, который у окна. — Извините… — И уже по-русски. — Санёк! Санька!! Ты?

Смирнов с удивлением оборачивается на голос.

— О! Венька!.. Фронтмен! Старик!! Здорово! — обрадовано отзывается Смирнов. — Ты как здесь оказался? А ребята?

— Ну точно это Санька! — Венька хлопает себя по бёдрам. — Наш мэтр!! Здорово, старина, здорово! А я заглянул, смотрю… Вроде ты! А потом, думаю, не может быть! А это, ты! Тут, и в форме! Это ж надо, где встретились! Улёт!

Через сидящего Ульяшова друзья крепко обнимаются, хлопают друг друга по спинам. Наконец Венька замечает Санькиного соседа.

— Дядя! Товарищ! Ты по-русски понимаешь, нет? Сходи в туалет, покури, а! С человеком поговорить надо, с коллегой, земляком с нашим, мэтром. Лучший, между прочим, клавишник, если хотите знать, композитор, аранжировщик, гитарист, бэк-вокалист, организатор, и всё такое вместе. Сто лет не виделись! Хлопает Саньку по плечу, обнимает его — Чувак! Старина… Как я рад, что ты нашёлся!

Дядя, не дядя, а именно Ульяшов, вежливо поднимается, «пожалуйста-пожалуйста», уступает место, но, качаясь, остаётся стоять рядом, в проходе, разворачивает газету. Гость плюхается на его место, обрадовано тормошит Смирнова.

— Как клёво, что я тебя узнал, встретил. До сих пор не верится. Ты — в армии. Голый бекар! Слушай, а ты как здесь вообще-то оказался? — Венька заёрзал, с удивлением оглядываясь… — В бизнес-классе?! Ты куда это? Богатый дядя нашёлся? За наследством?

— Нет, на конкурс, вроде…

— Ух, ты! На конкурс. Наш Санька на конкурс!! Это клёво! А на какой конкурс? Куда?

— Пока не знаю, ещё не понял. Вызвали. В Стокгольм вроде.

— И мы в Стокгольм, но… Вот сюрприз так сюрприз! Я так рад, Санька! Когда ты исчез, ну, тогда с концерта, на этом, на «Масложиро или Мясожиро… комбинате», мы такой сейшен в пивбаре по тебе, с горя, устроили… Вспомнить жутко. А ты, оказывается, действительно, и в форме… Не понял! Ты сам что ли или как?

— Да нет, арестовали. Коленками назад.

— Мы так и подумали. А идёт тебе форма, Санька, идёт! А мы без тебя почти фуфло стали, не звучим. Как доска без усилителя. Прокисли. Сейшены уже не устраиваем. Бестолку. Позориться?! Взяли на твоё место клавишника. Но он пока не тянет. Ни драйва твоего, ни таланта. Молодой! Может, позже когда… раскачается. А ты на чём там, в оркестре-то, играешь, тоже на фоно или на органе?

— Да нет, на тарелках, — признался Смирнов.

— На чём?! — Венька чуть с кресла не упал. — На тарелках?! — не поверил. Санька и на тарелках. — Шутишь? На столовских что ли? Не может быть! — недоверие на лице сменилось хитринкой. — А-а-а, я понял, военная хохма, да?