Владислав Вишневский - Аллегро

— Нет, — всё с тем же ровным лицом и спокойным голосом продолжил Санька. — Специальные такие: четырёхоктавные, многотембровые. Почти орган. Новые стратегические разработки. — Видя, что Венька сбит с толку, окончательно запутался, принял всерьёз, Санька признался. — Да я шучу! Пошутил!

— А! Ну вот, — обрадовано протянул Венька. — Я же чувствовал, что хохма. Узнаю Саньку. Молодец, не сломался. Ну и как там ваши лабухи, оркестр в смысле, жахает? Посмотреть бы, послушать.

— Мы не лабухи. Мы музыканты. Военные причём. Скажи, ты когда последний раз вблизи военный оркестр слушал?

Венька в задумчивости чешет бороду, вспоминает.

— На параде, на каком-то… я не помню. В начальных классах, кажется… По телевизору.

— Вот и я раньше так же. А попал туда… А там… О-о-о!.. — Смирнов хлопает друга по спине. — А тарелки у меня импортные, турецкие, «Султан» марка, тяжёлые… От них вся грудь с непривычки в синяках. Гляди. — Расстегивает несколько пуговиц на кителе.

— Ух, ты! — заглянув, удивляется Венька. — Ни хрена себе… Отдача что ли такая, как от приклада?

— Почти, — небрежно бросает Санька. — Когда звук гасишь.

— Понятно, — разочарованно кивает головой Венька, и замечает. — Нет, нам такие звукогасилки не нужны. Мы к другим синякам привыкли. Когда излишне поспорим где, ты знаешь, фанатки когда засосы поставят… Это наше, это родное. Других не надо, обойдёмся! Хотя… — обнимает друга. — Ты это, Санёк, маэстро, нашим пока — там, — кивает за спину. — Не говори про свои тарелки. Хорошо? Ребята не поймут. Смеяться начнут, то сё. Многооктавные — это можно, катит. Многотембровые — да! Турецкие, «Султан»… — напевает. — « Если б я был султан, я б имел трёх жен…», это звучит, это в жилу. Поверят. Правда, у нас, в этом, кроме Майка, никто и не сечёт. Но, всё равно, ты — и тарелки… Кикса какая-то, чес-слово! — притворно возмущается. — Ну, армия, блин. Такого музыканта и… чтоб звук глушить! Охренеть! Вот почему я, простой бездарно-хороший музыкант, гасился, гашусь, и буду гаситься от армии. А ты уже сержант. Командир, значит. И много у вас там тарелок?

— Нет, одни.

— А-а-а, так, значит, солист всё ж таки! — обрадовано восклицает Венька. — Другое дело. Похоже, начали понимать толк в армии в хороших музыкантах. Мы везде на вес золота, а уж такие-то…

— Ладно тебе хвалить, — отмахнулся Смирнов. — О себе рассказывай, как сам, как ребята?

— А что я, — Венькино лицо отображает плохо скрываемую гордость. — Пытаюсь сочинять. Пою. Кстати, смотри, как голосина вверх прорезался, — громко, на весь салон выводит певческую разминочную фразу сначала высоко вверх, почти в писк, затем вниз, в басовые тона. — Ля-ми-ля-ми-и-и, ля-ми-ля-а-а… Ми-ля-ми-ля-ми-ля-ми-ля-я-а-а-а… Ну как? Нормально?

Смирнов не успевает похвалить, где-то с передних кресел салона, коверкая русские слова и путая ударения, возникло чьё-то улыбчивое старческое лицо, хлопая в ладоши, оно пьяненько потребовало.

— Оу, браво, браво, бой! С нами летает рашен Карузо, господа! Попрошаем, маэстро! Гоу, гоу, гай, запувай «Калитку»… «Лышь толко вечер затоплится сыный, лышь толко звозды блэзнут в небезах…», май лавли сонгз… — с поклоном информирует улыбчивая голова. — Андестенд? Гоу, гоу, плиз… Давай, френд. Гоу-шоу…

Венька парирует.

— Эй, дядя, глянь в билет, он на аэроплан, а не на наш концерт, спи пока… — и как ни в чём не бывало, вновь Саньке. — Ну и как, Санька, слыхал, здорово, да? И низы неожиданно окрепли, смотри. — Утробно басит. — Ля-ми-ля-ми-и-и… Ба-бу-бы-ы-ы… Ба-Бу-Быыыы… А! Звучит? Звучит! Сам не ожидал! Вверху тенор, внизу жёсткий баритон. Полный этот — парадокс! Ещё и фальцет. А так, — скептически пожимает плечами. — Остальное без изменений: не женился, от армии как и раньше, сам знаешь… Зарядили, как и планировали, очередное заграничное концертное турне. Жаль, без тебя! Мы по электронке с Сёмой списались… Что-то лабаем, творим.

— Всё наше? В стиле фолк и кантри? — в задумчивости спрашивает Санька. Как недавно всё было, и как давно!

— Да, продолжаем жилу разрабатывать, — простецки отмахивается Венька. — Совершенствуемся.

Молодцы ребята, завидно, думает Санька, а в слух замечает.

— Жаль, что я в армии.

— Ну, так… — кривит Венька губы, спохватывается. — Кстати, я ж тебе не рассказал, у нас новый продюсер, да. Австралиец. Юркий мужик, чистокровный еврей, с хваткой… а его купил какой-то американец… У них же там всё как у нас в попсе: акула на акуле, ты ж знаешь. Деньги обещал. Всё на контракте, как в лучших домах. Прокатимся по Скандинавии, по северам, потом через Данию ниже спустимся, к немцам, голландцам. Покатаемся по Европе, потом через Атлантику и… море, девочки, пляжи! Жаль, тебя в этот раз с нами не будет. Но я рад, старина, рад, что тебя встретил. — Указывает рукой за спину. — Там все наши сидят, водку с тоником глушат. Не знают! Вот тебе обрадуются! Герка, Смэш, Боб, Майк… Тритон… Да, ещё же одна новость у нас: мы ему жутко навороченную ударную установку недавно купили, — счастливый! И новый клавишник у нас, взяли — Вэл… Я ж говорю, вся наша рок-группа здесь. И темы с нами.