Владислав Вишневский - Аллегро

— Слушай, Санька, а ты разве с нашего года? — повернувшись к нему, громким шёпотом спрашивает сосед. — Я что-то тебя на призывном пункте ни разу не видел, и на медкомиссиях тоже, а?

Смирнов его тоже не видел, потому что вообще не был ни на каком призывном пункте.

— Я?! — вяло отозвался Смирнов. — Со своего я. Два года правда пропустил… Три или сколько там призыва.

— Ух ты! — не то испугался, не то восхитился сосед. — Бегал, да?

— Да нет, не прямо. Так получалось. Первый раз на фестивале как раз были, в Брно, в Чехословакии. Потом полгода гастролировали по Европе. Так, слабенько в общем отыграли… Программу обкатывали.

— Так ты, что ли артист или музыкант? — крутя «голой» головой, изумился сосед.

— Да, музыкант. Жёсткий рок играем. — Нехотя признался Санька. — Потом снова пробились на фестиваль, в Софию, оттуда в Германию. Так и пропустил несколько раз. Да и забыл я уже про армию. Готовились осенью в Штаты поехать, документы уже оформляли. И вот…

— У-у-у! — восхищённо пропел сосед. — Тш-шь! — неожиданно привстал на локте. Слышишь? — Смирнов насторожился, вслушиваясь в сонное сопение казармы. — Это у тебя или у меня в животе бурчит?.. — обеспокоено спросил сосед. — Казарму разбудим… Ага, у меня. — Через секунду сообщил он, массируя живот. — Так жрать охота. А тебе?

— Да. Очень, — признался Смирнов.

— Такой отстой эта жратва. Не знал. Просто кошмар! Я бы дома сейчас… У-у-у! Ничего бы не оставил, всё бы доел. Ага, извини, значит, ты музыкант. Понятно. А сюда-то зачем? За каким это?! Загнали?

— Поймали! — Усмехнулся Санька. — Коленками назад.

— Какими коленками? Не понял!

Смирнов вспомнил. В ушах фраза стояла. Лейтенант, старший наряда, задерживая, смеясь, так прямо и сказал «задержанному» уклонисту Смирнову: «Не переживай, «боец», не бери в голову. Тебе ещё лучше одежду выдадут. Всё чистенькое, новенькое… Только зелёное. Будешь у нас, как огуречик… Коленками назад. — И посуровев, грозно прикрикнул. — Шагай, давай, тебе сказали. Топай, сопля рокерская! Ну!!»

— Как кузнечика, в общем. — Угрюмо повторил Смирнов.

Так ли всё понял сосед, не ясно, но он кивнул головой, и с интересом спросил:

— А играешь на чём? — и следом другой вопрос, за ним третий. — А за границей же другой язык нужен или как? Или в школе выучил? А у меня три с плюсом было.

Смирнов слушал вполуха, воспоминания наполняли грустью.

— Клавишник я, в общем, но и соло-гитару знаю и вокал. А язык… Язык я выучил. И английский, и французский… Разговорный. В Европе больше на французском говорят, и на немецком тоже. Но немецкий, голландский мне не в кайф. Не мелодичные. Английский, французский — да. Мне, в общем, и польский нравится, и югославский… Хорошо там!

— Где? В Польше или Югославии? — оживился сосед.

— На воле…

— Это конечно, — согласился сосед, но его интересовало другое. — А здесь-то что делать будешь, а? Здесь же… — и умолк, не найдя подходящих адекватных слов.

Санька понял.

— Не знаю. Служить, наверное.

Сосед вновь оживился, даже придвинулся ближе.

— А скажи, у тебя девушка там есть, осталась? Тёлка, в смысле. У меня — две.

— У меня? Да нет, в общем, фанатки только. — Ответил Санька. — Их много… И здесь, и в Европе.

— Ух, ты! — восхитился сосед, даже подскочил. — И ты всех, их, того, да… чпокал?

— Нет, конечно. Их же сотни. Глазами если.

— О, а я бы нет! Я бы в натуре.

Приближающиеся шаги и особенно угрожающий голос дежурного по роте резко прервал интеллектуальную беседу новобранцев:

— Я вот подойду сейчас к кому-то, в натуре, и навешаю пи…лей, чтоб заглохли. Отбой, сказано! Не понятно, что ли? Подниму сейчас всех.

— О, слыхал, музыку? — когда шаги дежурного стихли в обратном направлении, спросил Санька.

— Ой! Где? — глухо, из-под подушки, испуганным шёпотом спросил сосед.

— Дежурный пропел.

— Я не слышу, — едва слышно прошелестело с той койки.

— И я… не слышу.

Правильно, отметил тогда Смирнов, не было никакой музыки. Ни в воздухе казармы, ни в словах, ни в солдатской одежде. Только в мыслях если, в воспоминаниях, и то… Грустные воспоминания. Минорные, или жутко мажорные как… Как… в известном похор… да не в походном, в другом, который — не называя его! — хуже…

Воспоминая прервала улыбчивая стюардесса, она безуспешно пыталась выяснить у мистера Ульяшова, что он предпочитает заказать себе на обед. Ульяшов, подняв брови «зеркально» улыбался стюардессе. Не понимая языка, ткнул в бок Смирнова, толкнул.