Валерий Пикулев - История и тайны Северной столицы. Загадки земли сестрорецкой

«Удобнейшие места для захоронения кладов! – подумал он, – легенды живучи, и передаются они лишь устно, обрастая всякой всячиной, а поэтому люди такие места обходить стороной норовят.»

Одиннадцатый год он здесь дачу снимает, и лишь в прошлом году в развалинах кто-то копаться начал… сперва военные с миноискателем, а затем… эти сорванцы. Вот и сегодня… Интересно, что они затеяли? Лопат нет, копать не будут… Значит… – Значит, они пришли просто понаблюдать, что здесь происходит. Проследить, вот, за ним, к примеру. Да! Любознательные ребятишки, ничего не скажешь, а главное, смелые!

«А если они задумали что против меня? – эта мысль заставила художника поёжиться и оглядеться: один в поле, у леса, где люди не ходят, а лишь хулиганы отъявленные, которых не испугать ничем! Вот влип-то!» Но тут же сообразил: в этом случае как раз и следует инициативу взять в свои руки. И, не медля!

Старик успокоился и внутренне собрался. Что ж, развеяться не помешает… А потом, ребятишки эти, похоже, и не хулиганы вовсе, а очень даже симпатичные: нет чтоб на озере плескаться, так они по развалинам… которые и взрослые-то обойти норовят…

Катя не понимала, что с нею происходит. Да! Ей очень хотелось с ним встретиться, но… а, как же она встретится-то с ним теперь, если?… Она подошла к зеркалу и показала язык двойняшке из зазеркалья, скорчив мину. Та тут же отреагировала, проделав почти то же самое. Что ж, ей снова придётся избегать встреч, вот и всё.

Она взяла бинокль и отправилась в поле. Там, на любимом пригорке, ей никто не помешает наблюдать… Издали. Подойдя к развалинам метров на сто, Катя остановилась в нерешительности за кустами, – вдруг там кто-то есть? Навела бинокль на лес и подкрутила окуляры. Затем навела на развалины… Там, определённо, кто-то есть! Она досадливо поморщилась и, повернув обратно, медленно побрела к посёлку.

Солнце припекало. Эх, сейчас бы мороженого! И Катюша решила сходить в Тарховку, в магазин. Там, в отличие от Александровки, мороженое бывало двух сортов: эскимо и в вафельных стаканчиках.

Купив вафельный стаканчик, Екатерина прошла зачем-то к платформе, потом, будто одумавшись, повернула обратно, – мимо развалин усадьбы Стенбок-Ферморов, вдоль забора с лозунгом: «Ленинскую политику КПСС – одобряем!», мимо постамента Ленину под пятью огромными буквами… и с пустой бутылкой из-под пива у каменной руки вождя, – и вышла к озеру.

Дорожка змейкой вилась вдоль озера, с каждым поворотом открывая изумительные виды северной природы. Погода замечательная! Тёмно-зелёные сосны и ели чётко выделялись на фоне голубого неба, словно ретушированные. На ветерке шумели метёлками камыши; утки-нырки занимались промыслом: нырнёт вдруг, а вынырнет секунд этак через пятнадцать, где-нибудь, метрах в двадцати…

«Озеро… А в этих местах есть ещё одно… – Глухое. И всего-то в каких-нибудь шести-семи километрах отсюда. А что если в тех бумагах… – у Кати перехватило дыхание, – а что если… вот, прямо сейчас?!…»

Постояв немного, – солнечные блики весело играли на воде, рассыпаясь на множество искорок, – медленно поплелась Катя по дорожке вдоль озера, к Музею-шалашу Ленина. Мать должна вернуться лишь к вечеру, и времени достаточно: ещё полдень.

К музею идти не хотелось, да чего там смотреть: жалюзи на окнах финские, кондиционеры из Швеции… один лишь Ленин русский, да только и он тоже… говорят… А вот, о Зиновьеве, – о том ни словечка, будто и не было его там!

Катя обогнула экспозицию справа, пройдя через небольшой посёлок обслуживающего персонала музея, – кирпичный дом на несколько квартир, да котельная, – и затем опять вышла к Разливу. Здесь асфальт кончался и начиналась грунтовая дорога, которая вела в Дибуны, всего каких-нибудь пятнадцать километров.

Далее можно выйти к устью Чёрной речки. Места отменные: дорога идёт пóверху, а Разлив плещется внизу, меж гранитных обломков и валунов. На дороге пустынно: ни машин, ни туристов. И лишь болотистый лес справа. Дальше дорога поднималась на пригорок, а там будет карьер, а справа – Глухое озеро, то самое… Неуютное местечко, кругом болота.

Катя прошла по дороге уже с полкилометра, и всё вдоль берега Разлива. Слева обрывистый берег, справа, – болотистый лес. Дорога пошла в гору, как раз в том месте, где Разлив, сужаясь, принимал в себя воды Чёрной речки. Местность стала ещё более привлекательна: болотистое редколесье сменили сосны и ели на песчаной возвышенности, а на пригорках справа, – костяника и веточки плавуна.