Андрей Троицкий - Смерть по вызову

– Ты знаешь, если бы не эта газетка, короче, я не знал, где ты находишься, – Аркадий Семенович улыбнулся. – И никто не знал, где тебя искать. Ты просто исчез – и все. И вдруг эта публикация. Вообщем нет худа без добра. И не расстраивайся – любая газета живет только один день. Кто вспомнит об этой грошовой заметке через неделю, через месяц? Все пустое. – Может, ты и прав, – Николай Семенович кивнул. – Аркаша, мне тут плохо. Совсем плохо. Я весь извелся, я больше не могу лежать на спине. Она болит, вся занемела. Тут в матрасе какие-то насекомые, они меня кусают ночами. Я не могу заснуть и снотворное не помогает. Я хочу помыться.

– Ну, потерпи, – Аркадий Семенович искал слова утешения. – Потерпи, теперь дела на поправку пойдут. Вот весна пришла, – он показал пальцем в переплет окна, там, за стеклами, набегали друг на друга серые мглистые тучи, напоминавшие о скором снегопаде. – Хоть и погода так себе, – он повел носом, почуяв не сладостный аромат просыпающейся природы, а лишь запах нечистот. – Но воздух уже весенний. Весной мы себя чувствуем бодрее. Вот посмотришь, станет легче. Может, поговорить с врачом? Договориться с сиделкой, чтобы тебя помыла?

– Сволочи они, эти сиделки, потаскушки, им не до больных, – Николай Семенович запустил пятерню в слежавшиеся волосы, почесал голову. – Запираются ночами в ординаторской с какими-то кобелями, только слышно, как диван скрипит. Им не до больных. За мной он ухаживает, – Николай Семенович снова кивнул на старика со сломанной рукой. – Я ему свой завтрак и обед отдаю, а он меня бреет, умывает. А сегодня утром мне грудь губкой протер. Без него я бы тут завшивел. А здешний обед я все равно жрать не могу. Суп из капусты с какими-то ошметками и плов без мяса. А ему даже нравится, – он показал пальцем на старика. – Ведь тебе нравится обед, дядя Петя?

Старик, продолжавший неподвижно сидеть на своей кровати, подтверждая услышанные слова, застенчиво улыбнулся.

– Видишь, ему нравится, – Николай Семенович вытер намокший нос кулаком. – Ему нравится, а я здесь просто подыхаю. Вон туда, в тот угол посмотри, – он понизил голос до шепота. – Туда положили доктора физико-математических наук профессора. Множество печатных трудов, книги, монографии издал, трактаты какие-то, вообщем, мировое светило. Но между нами: полный мудак. Ему тоже здесь нравится. А до профессора на той кровати бомж лежал, его выписали. Бомжу тоже здесь нравилось. А я, Аркаша, натурально загибаюсь. Мне кажется временами, что у меня гангрена. Посмотри мою ногу, пожалуйста. Старик её уже смотрел, но он ничего не смыслит. А врач молчит. Ты посмотри.

Аркадий Семенович привстал со стула, потянул за краешек простыню, покрывавшую сломанную ногу брата. Осмотрев пальцы, щиколотку, икроножную мышцу и бедро, он взмахнул простыней, сел на место.

– Вроде ничего. Цвет нормальный. Никаких темных пятен на коже нет. Не нагоняй на себя лишние страхи.

– Ты прав, – кивнул брат. – Нечего себя зря пугать. И все равно: мне здесь так плохо. Кажется, никогда не выйду из этой больницы, вперед ногами вынесут.

– Хватит, ну что ты хнычешь, как маленький, – Аркадий Семенович склонил голову набок. – Потерпи. Может, всего месяц тебе здесь лежать. Образуется на месте перелома этот самый, как там его, – хрящ. И тебя сразу выпишут. Ни дня лишнего не станут держать, потерпи.

Брат тяжело вздохнул, снова вытер мокрый нос и заерзал на кровати, почесывая таким странным способом спину.

– Я тут тебе гостинцы принес.

Аркадий Семенович нагнулся над раскрытым пакетом, выложил на крашенную тумбочку кулек с карамелью, полтора десятка мандаринов с зеленоватыми бочками, распахнув дверцу, сунул внутрь тумбочки сигареты.

– А, вот у меня ещё масло с собой, совсем забыл про масло, – он повертел в руках пачку импортного масла в блестящей бумажке, не зная, что с ней делать, положил рядом с мандаринами. – Сам когда-то лежал в больнице. И мне всегда не хватало животных жиров, масла то есть.

– А поесть ты ничего не принес? – спросил Николай Семенович, кося глазами в сторону тумбочки. – Ну, что-нибудь пожевать, существенное?

– Только это принес, – Аркадий Семенович пожал плечами. – Не знал, что в больнице так голодно.

– Давайте я масло в холодильник уберу, – подал голос старик со своей кровати. – Я тут в палате староста. Потому что ходячий. Помогаю кому чего, окна открываю проветривать помещение. Староста, одним словом.

– Не убирай масло, дядя Петя, – попросил Николай Семенович и облизнул губы языком в нездоровом белом налете. – Намажь мне кусок. И себе, если хочешь, тоже намажь, – здоровой рукой он взял с тумбочки и передал старику пачку масла.