Андрей Троицкий - Смерть по вызову

– На третьем, – охранник закрыл журнал, сунул ручку в нагрудный карман. – Совсем память ослабла. Розов, прижал руку к голове, другой принял у гардеробщицы номерок. Старуха зевнула и вернулась к остывающему на подоконнике чаю.

– Жизнь такая, – философски заметил охранник, отвечая то ли на реплику Розова, то ли на свои невеселые мысли.

Опустив номерок в брючный карман, и взяв со стойки пакет, Розов прошел к лестнице, пообещав меланхоличному юноше быстро вернуться. Нажав кнопку вызова лифта, Розов вместо шума спускающейся кабины услышал звонок, раздавшийся откуда-то из глубины шахты.

– Тьфу, – выдохнул Розов.

Он начал подниматься по лестнице медленным шагом. На площадке между вторым и третьим этажом остановился, убедившись, что рядом никого, раскрыл пакет, вытащил из него белый халат и натянул его на себя поверх черного свитера. Розов машинально заглянул в пакет, словно хотел проверить, не потерял ли по дороге мандарины, кулек с конфетами, несколько пачек импортных сигарет. Убедившись, что мандарины в сохранности, он одернул халат и повел плечами, отметив, что халат тесноват в плечах, короток, даже бедер не прикрывает, и к тому же мятый. Ничего, присматриваться никто не станет, а человек в халате почему-то всегда вызывает доверие, – успокоил себя Розов. Поднявшись на один лестничный пролет, он ступил в длинный темноватый коридор травматологического отделения, отметив про себя, что столик дежурной сестры пуст.

В коридоре никого, лишь одинокая фигура на костылях удалялась от Розова, видимо, в сторону курилки. Палата номер триста десять оказалась второй по ходу от лестничной клетки. Для приличия, постучавшись костяшками пальцев в притолоку, Розов ещё раз осмотрел пустой коридор, переступил порог палаты и закрыл за собой дверь.

Несколько пар глаз уставилось на неурочного посетителя. Один из больных, дотянувшись рукой до тумбочки, убавил громкость радиоприемника. Розов молча осмотрел одну за другой шесть коек, показалось, он ошибся, попал совсем в другую палату, а брата здесь нет.

– Здравствуйте, – наконец сказал Розов только для того, чтобы вообще что-то сказать.

– Доброго вам здоровичка, – ответил старик в пижамной куртке с загипсованной рукой.

– Проходи, Аркаша.

На дальней кровати у окна зашевелился сосед старика, мужчина с задранной кверху ногой, покрытой короткой простынкой. Приподнявшись на локтях, он закивал Розову головой.

– А, вот ты где спрятался.

Переложив пакет из руки в руку, Розов прошел вдоль кроватей до самого подоконника и, увидев пустой стул, придвинул его к изголовью кровати, но тут споткнулся, едва не разлив на пол содержимое эмалированной «утки».

– А ты сильно изменился, – вырвалось у Аркадия Семеновича, когда он, наконец, сев на стул, разглядел брата, сильно похудевшего, бледного в несвежей больничной рубашке на завязках. – Ты вес сбросил. Но тебе всегда шла худоба.

– Что, на черта похож? – спросил Николай Семенович. – У меня тут, как видишь, зеркала нет. Поэтому верю тебе на слово.

– Про черта я ничего не сказал, – ответил младший брат, поставил пакет на пол и удобнее устроился на стуле. – Просто не успел ничего такого сказать.

– У меня просьба к тебе, – здоровой рукой брат взял с тумбочки листок бумаги с накарябанным на нем телефоном, протянул бумажку гостю. – Вот, позвони Маше. Ты её помнишь, моя подруга. Скажешь, чтобы сюда она больше не ходила. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. Я сам себя испугаюсь, когда увижу, – Николай Семенович ощупал ладонью похудевшее лицо. – Скажи, что у нас карантин. Сюда нельзя приходить недели три. Хотел вон его попросить, чтобы позвонил, – Николай Семенович кивнул на старика с загипсованной рукой. – Но уж коли ты пришел…

– Без проблем, – Аркадий Семенович сложил бумажку вчетверо, привстав со стула, сунул её в задний карман брюк. – Что врач-то говорит?

– Врач? – переспросил брат. – Недавно обход закончился. Но врач и сегодня ничего не сказал, темнит что-то. Он вообще от меня морду воротит после того, что обо мне в газете пропечатали. Принимает меня за какой-то отброс общества. Да, не знаю, за кого он меня принимает, но разговаривать он почти перестал.

– Ты, пока тут лежишь, сделался знаменитым, – кивнул Николай Семенович. – Это же надо такое выдумать: ты связан с бандитами, с мафией.

– Как только выйду отсюда, я на эту подтирку в суд подам, – сказал Николай Семенович постным голосом и стало ясно: в суд он подавать не собирается. – Пусть напечатают опровержение и заплатят мне хотя бы символическую сумму за моральный ущерб.