Юрий Денисов - Каинова печать

Он вновь пристально посмотрел на меня:

– Вы ницшеанец?

– Нет. У Ницше я обнаружил кричащие противоречия. Кроме того, я убеждён, что каждый должен создавать личную философию, искать собственный путь к истине. Первая задача человеческого ума – мыслить самостоятельно, на мой взгляд.

– Ага, личная философия, значит… Она у вас, по-видимому, не завершена. Так, какие-то обрывки, цельной картины не получается. Но это общая болезнь нашего времени. Каждый у нас теперь эзотерик-любитель: понадёргает цитат из Коэльо, Кастанеды, Ницше, Юнга, Наполеона. Карнеги смешает с Библией, Конфуция с Фрейдом. Солянка, да ещё из ворованных продуктов. И никакого, как вы выражаетесь, «самостоятельного» мышления. Сейчас ничего нет самостоятельного. Девиз сегодняшнего времени: «Верь в себя. Полагайся только на себя». А не кажется ли вам, что сейчас человек меньше всего в себя верит, меньше всего по собственной воле действует? Но даже если и умеет… вот вы умный человек, и думаете, что умнее других проживёте?

– Думаю, я в некотором роде должен быть примером для других – ведь не зря же талант мне дан, я должен нести ответственность, нести людям истину, если позволите мне такое пафосное выражение. А в этом случае важны не столько слова, сколько дела.

Он засмеялся:

– Знаете, как сказал Пушкин: «Кто хочет людям истину нести, не должен кушать больше чем они». Ну так значит, вы писатель, мыслитель. Властитель дум! Но что, если вы глупее других и проживёте? По-моему, подлинное взросление приходит, когда человек осознаёт: несмотря ни на какие таланты, или красоту, или силу, человек вовсе не проживёт ни умнее, ни счастливее других. Даже может быть, наоборот. Первая задача человеческого ума – осознать ограниченность человеческого ума. Мы на самом деле редко можем понять, почему происходит то или иное.

– Да, я многого не понимаю… особенно в последнее время.

– Почитайте Библию, – уголки его губ раздвинулись в улыбке. – Может, что-нибудь и поймёте получше.

– Я читал.

– И?..

– Прямо скажем, впечатляет. Многое в жизни стало яснее, несмотря на то, что некоторые важные моменты в этой книге я так до конца и не понял.

– Это, пожалуй, и должно быть так. До понимания божьего замысла дорасти нужно. Жизнь всей шкурой прочувствовать, пройти огни и воды. В ней весь мир, вся история; в ней каждый себя найдёт и себя узнает, свою судьбу. Все книги – даже величайшие – лишь сноски к ней. Страшные времена грядут, и у ж е страшное время наступило. Хуже, чем при Достоевском. Тогда хотя бы вопрос стоял «Есть Бог или нет», а теперь и вопросом таким не задаются. Кричат: «Бог умер!», «Религия – смешные предрассудки!», и думают, что свободу обрели. Они только идола себе нового нашли, в новое рабство себя отдали. Нового идола – деньги, власть, секс, Ницше, Наполеона, Джима Моррисона, Сатану. Если бы они не нашли идола, они бы с ума сошли. Абсолютная свобода – это висение в безвоздушном пространстве без верха и низа, от чего голова кружится и тошнит. Человеку необходима какая-то опора, твёрдая почва, чёткие ориентиры в запутанном лабиринте жизни. Иначе в ловушку попадёт, в волчью яму. Заплутает.

– Да, я тоже очень недалеко ещё этой дорожкой прошёл. Я не знаю, что такое душевное равновесие, и думаю, что никогда не достигну окончательного «просветления». Мне чего-то не хватает, не знаю чего. Я чувствую, что Бог есть, но когда пытаюсь думать, вижу, что всё абсурд. Получается прямо по Тертуллиану: «верую, ибо бессмысленно». И я понимаю, почему люди сейчас не могут верить, над всем насмехаются… Они заявляют: «Христианство – религия рабов». Истинное христианство – это смирение и мудрость, но в то же время правда, бунт и благородство. Истинный христианин – это рыцарь чести, аристократ духа, да что там говорить – как ни забавно, но христианин—то как раз и является ницшеанским «сверхчеловеком» в большей степени чем кто-либо, потому что преодолевает звериные инстинкты, то есть человеческую природу. Истинный христианин – герой, защитник слабых и обездоленных. Это не «религия рабов», как считают обыватели, «религия рабов» – это как раз-таки обывательщина, мещанство, поклонение золотому тельцу и идолам – поп-звёздам, моделям и так далее. При этом они презирают тех, кто не добился внешнего успеха, всех «униженных и оскорблённых» – и рабски преклоняются перед сильными мира сего. Христианин склоняет голову перед падшими, возвышает их, сохраняя достоинство, бросает вызов сильным, а преклоняется же только перед Всевышним. Так кто смелее? Кто благороднее? Кто сильнее духом? И разве дураками были все великие святые, мученики, богословы и философы, разве зря прошли века величайшего напряжения человеческой мысли? Эти люди умирали за свои убеждения под пытками и на кострах – да это высшее проявление человеческого духа, высший тип людей! Я ещё полон сомнений, и кроме того, мой идеал, по сути мещанский: жена, дом, дети, достаток – но с этаким флёром «духовности». Я мало в чём разбираюсь. Не проник достаточно глубоко в суть явлений, даже в свою собственную суть. Если бы я мог пройти до конца, если бы я мог быть святым, я не стал бы писателем. А раз Бог дал талант, значит моя миссия в этом. Но я стараюсь как можно больше «одухотворить» свою жизнь. Я согласен с Достоевским: без высшего идеала не может жить ни нация, ни человек. Я считаю высшей задачей искусства – дать правильные ориентиры, высокие образцы жизни. Или показать трагический путь ложной идеи, её крах. Но я это могу делать не как достигший высшего просветления, а как тёмный, непросвещённый, заблудший человек из народа. Я, наверное, таким и должен быть, потому что к таким и обращаюсь. Я пишу от лица людей, которые ещё только пытаются найти истину.