Татьяна Устинова - Подруга особого назначения

– Убедили, – сказал Иван, – да и черт с ним, с вашим шефом.

– Мама тоже так всегда говорит – черт с ним, не обращай внимания.

– Вы живете с мамой?

– Нет. Они с отцом переехали в деревню, под Псков, когда она поправилась. Отец давно там дом купил, а когда на пенсию вышел, все достраивал его, улучшал, и они переехали. Маме воздух был нужен, у нее сердце плохое, а папе, кроме этого дома, вообще ничего не надо. Я к ним часто езжу, особенно летом. У моей подруги “Жигули”, и мы все вместе ездим. Она, Вася, это ее сын, и я. Раньше еще ее муж был, а потом они развелись. Мама даже не знает, что меня за границу отправили, – заявила она хвастливо, – мне обязательно нужно купить ей подарок.

– Я покажу вам большой сувенирный магазин, – пообещал он, и Варвара вновь насторожилась.

В этом был намек на какое-то “продолжение”, а она не могла рассчитывать ни на какие “продолжения”!

Во-первых, она толстая секретарша, а он одет в “сельском” стиле, и пахнет от него изумительно, и серые, очень внимательные глаза кажутся черными из-за густоты прямых ресниц. Во-вторых, в газете “Коммерсант” было написано, что у Павла Белого пропало полмиллиона швейцарских франков, и Варвара была совершенно уверена, что это напрямую касается ее.

Мигнул вдоль проходов свет, и снова зажглись надписи “Не курить, пристегнуть ремни”, и Варвара вдруг расстроилась.

Самолет снижался, волшебство кончалось.

Вот черт. Она даже не успела как следует насладиться этими тремя часами.

Через двадцать пять минут самолет коснулся колесами серого бетона, сильно затормозил, как будто задирая хвост, и Варвара поняла, что прилетела в чужую страну, когда увидела крошечное чистенькое здание аэропорта, зеленые лужайки, шустрых автопогрузчиков, крест немецкой кирхи за редким леском и динамики сообщили, что за бортом плюс двенадцать градусов.

– Ну что, – спросил сосед, доставая ее куртку, – поедете со мной до отеля?

– Нет, – отказалась она, – спасибо.

Чувствуя себя легкой и неотразимой под белой пеной махрового халата, вся, от пальцев на ногах и до заколотых вверх волос, предвкушающая первое утреннее удовольствие, Варвара вошла в светлую и гулкую пустоту бассейна. Голубая вода ровно и неподвижно лежала в сверкающем мраморе. Стеклянная стена упиралась в бурую гору с белыми прожилками сахарного снега, а с этой стороны стекла блаженствовал под теплым светом какой-то сложный цветок.

Варвара глубоко вздохнула – от счастья, от того, что была совсем одна в этом почти тропическом раю, от того, что всласть выспалась на широкой и удобной постели, от того, что белоснежный халат был громадным, длиннющим, и ей не приходилось то и дело натягивать его на вылезающие колени и выпадающие груди.

Шикарно скидывать халат на кресло она не стала. Все-таки у нее было какое-никакое чувство юмора, и она никак не могла вообразить себя полноценной героиней сериала, даже выспавшись на почти сериальной кровати! Голубая вода плеснула в сверкающем мраморе, как будто вздохнула, и Варвара вздохнула вместе с ней.

Плавать было приятно. У Варвары никогда не было времени и денег на абонемент в бассейн, но воду она обожала. Вчера она твердо решила, что встанет как можно раньше, чтобы не попасть в толпу жаждущих утренних омовений, и сунула под подушку часы, и долго лежала, прислушиваясь к шуму широкой и мелкой речки под самым окном, и незаметно уснула, и проспала все на свете, и страшно удивилась, увидев, что в бассейне никого нет.

Некоторое время она просто качалась на воде, старательно держа на поверхности голову. На голове была прическа – или это Варвара думала, что была? – и она боялась ее испортить. Потом бояться за прическу стало скучно.

Когда еще она будет совсем одна в бассейне с теплой голубой водой, как будто она владелица замка и его окрестностей, и даже бурая гора за стеклянной стеной принадлежит ей?! Варвара решительно фыркнула, нырнула, посидела под водой, чтобы волосы хорошенько намокли и терять было бы уж совсем нечего, вынырнула, отряхнулась, как мокрая собака, и нырнула снова, и поплыла у самого дна, рассматривая равнодушное лицо мозаичной русалки. Ей казалось, что русалка тоже смотрит на нее, и она задрала голову и посмотрела наверх, через голубую толщу, на которой лежал яркий свет, снизу казавшийся почему-то дымным.

Расплескав воду, Варвара вынырнула и глубоко и шумно вздохнула, как засидевшейся на глубине кашалот, перевернулась на спину и поплыла, слегка шевеля ногами. Потом опять нырнула – чтобы проплыть под водой от стены до стены. Она слегка задыхалась, когда возле бортика с шумом вознеслась на поверхность.