Таисия Семёнова - Чужая память. Осторожно! Магия! Не влезай – убьёт!

Марина сорвалась с места и побежала, не разбирая дороги. Мысли прыгали и путались в голове, глаза застилало красное марево обиды и злости. «Не будет она рожать от этого козла! Бабушки многому научили, она сможет избавиться от этого выродка». Зашла в аптеку, попросила нужных травок, на кухне общежития сварила отвар и выпила его одним глотком. Наступила опустошённость, Марина рухнула в кровать и забылась в полусне. Проснулась ночью от резкой боли внизу живота, встала, пошла в санитарную комнату. В коридоре по ноге побежала алая горячая змейка. Хотелось, чтобы всё прекратилось, она сползла на пол и прислонилась спиной к холодной равнодушной стене туалета, зажала ладошками у себя между ног и просила бога (впервые в жизни!) оставить ей эту драгоценную ношу, она истово полюбила этого ребёнка. Но бабушки учили хорошо, и осечек их снадобья не давали. Через два часа её нашла комендантша Надежда Семёновна, которая всегда обходила общежитие в три часа ночи. Заметив красные капли на полу, она, как ищейка, пошла по следу и нашла бледную, без сознания студентку художественного училища из комнаты триста пятнадцать. Скорая помощь приехала быстро, Марину отвезли в гинекологию. В больнице удалось остановить кровотечение, сделали переливание крови и через две недели выписали. В училище пришлось взять академический отпуск, по-другому не получалось. В душе поселилась первая боль, боль от собственного предательства своего нерождённого ребёнка.

* * *

В палату зашёл вышколенный и холёный врач частной клиники, сообщил, что последние анализы дают надежду на оптимистичный исход. Нужно дополнительное обследование, по результатам которого будет принято решение консилиума о возможности начала новой и перспективной терапии. С её мужем уже связались, он едет в клинику для решения финансовых и иных вопросов. Марина устало кивнула и улыбнулась, «очередная чудодейственная методика», сколько их уже было. «Справедливости ради, надо сказать, что с её диагнозом так долго люди не живут. Может, и правда, помогает?» Меньше всего ей сейчас хотелось видеть Макса. Он заведёт обычное нытье: «Надо было передавать дела помощницам. Надо было выучить их, хотя бы по одной в каждом филиале, а не мотаться самой по вечным командировкам. Денег было бы больше, Марина могла бы отдыхать и наслаждаться счастьем с ним. И если бы не его деловое чутьё, они бы не смогли сейчас оплачивать счета клиники. Только благодаря ему налажена сеть дистанционной торговли её снадобьями и притирками, есть записи вебинаров и „волшебная почта“. Марина же этого всего не ценит, иначе бы давно бы раскрыла рецептуру и дала доступ к основному счёту».

«Ага, рецептуру тебе, – злорадно думала Марина, – сейчас, ещё и помощницу погрудастей и посговорчивей, как ты любишь».

Вслух она отвечала совершенно другое: «Не помню. Память подводит. Из-за лечения, наверное». Макс знал, что она врёт. Знал и терпел. Он был официальным мужем, так что треть её денежек – точно его.

«Наивный, – Марина знала все его мысли наперёд, – пусть попрыгает, забавный такой».

В академическом отпуске стипендию не платили, а кушать хотелось очень. Марина сортировала овощи в магазине и там же мыла полы, потом Светка предложила подработать маляром, всё ближе к специальности. Через месяц произошло практически невозможное – позвонил Александр Иванович и попросил прийти, поговорить. Было стыдно идти к человеку, чьи надежды и доверие она не оправдала, и была радость от предстоящей встречи с дорогим человеком, ещё было страшно от неизвестности.

Директор училища радушно встретил Марину, напоил чаем с бутербродами и пряниками, заговорил о деле.

– Тебе в академическом отпуске до конца года сидеть, здесь ничего не поделаешь. Надо закрыть «хвосты». Моему старому приятелю требуется, скажем так, подмастерье. Он работает в музейной мастерской, видел твои работы, остался доволен. Если согласна, завтра в девять утра у него в музее встреча. Он тебя возьмёт по трудовой книжке, стаж будет идти, как у помощника реставратора, и зарплата.

Марина сидела и хлопала огромными карими глазами. Это был шанс вырваться из вечно полуголодного существования и, главное, войти в профессию. Работать очень хотелось, она соскучилась по запаху красок, масел и растворителей, по ощущению лёгкой кисти в руке, по радости творения. На стройке, конечно, этих запахов было предостаточно, но это были другие краски. Их не надо было выверенными точными движениями аккуратно наносить на основу. Елозь себе валиком по стене – всего делов-то.