Владимир Гораль - Дознание капитана Сташевича

В своё время запасливая фельдшерица Поплавская, пользуясь особым расположением начлагеря, кроме прочих медикаментов выписала из области целую прорву концентрированного американского формалина. Так что некоторое время после вскрытия хранить тела можно было в растворе этого антисептика.

«Старалась, будто для себя», – узнав об этих подробностях от Дарьи, мысленно поёжился Сташевич.

К гордости своего мужа, военфельдшер Дарья Громова оказалась настоящим профессионалом. Никакие дикие сновидения, пережитые прошлой ночью, не помешали ей чётко выполнить свои обязанности. Отличница по жизни и вечная ученица, она постоянно штудировала разнообразную медицинскую литературу. Не оплошала Дарья и в роли практикующего патологоанатома. Для начала перед вскрытием она в присутствии Сташевича, ответственного за предварительное дознание, тщательно осмотрела трупы. Как отметил Андрей, при этом у Громовой даже не дрожали руки. Лишь сильная бледность открытой части лица, особенно заметная над синей марлевой повязкой, немного выдавала её.

«Холера ясна, – Андрей молча посочувствовал жене. – Весёлое дело – вскрывать днём тела мертвецов! Именно тех, что ночью во сне в виде призраков чуть было не угробили тебя в жутком кошмаре…»

Уже к вечеру новоиспечённый прозектор отчиталась перед начальством, то бишь мужем Андреем.

– Смерть от удушья, – почти уверенно заявила Громова и тут же ответственно поправилась: – С высокой вероятностью вскрытие показало, что мать и дочь Поплавские были задушены.

В принципе, результаты вскрытия мало что давали Сташевичу. Тем не менее он уточнил:

– Как?

– Скорее всего, подушками. Поскольку каких-либо дополнительных следов на их шеях, к примеру, от рук или верёвок, я не обнаружила.

У лагерного электрика Андрей раздобыл мощный переносной аккумуляторный фонарь и отправился с ним на место. Капитан устал, крепко продрог да и промок. Наконец, так ничего не найдя, он встал, отряхнув от песка влажные на коленях галифе и обшлага гимнастёрки.

Выбравшись из погреба, Сташевич направился к рукомойнику. Прежде чем взять кусок мыла, он случайно поднес руки к лицу и вдруг… принялся чихать. Происходил этот процесс неудержимо и неистово. Ничего подобного за собой Сташевич раньше не замечал. От этого захватывающего занятия Андрея отвлёк звонок телефона, того самого, спасительного…

– Андрюш, – раздался в трубке голос Даши. – Даже не знаю, как тебе сказать.

Голос жены показался Сташевичу каким-то неуверенным, даже потерянным.

– Что случилось, малыш? – встревожился Андрей.

– Давай не по телефону, – попросила Даша.

«Коммутатор на КП легко прослушать», – понял намек капитан и тут же поспешил «за колючку», в фельдшерский барак.

– Сам посмотри! – кивнула Даша в сторону одного из двух покрытых серой клеёнкой импровизированных прозекторских столов.

Оба этих дощатых настила наспех соорудили из длинных и высоких фанерных ящиков. Андрей подошёл к столу поменьше. На нём, укрытое желтоватой застиранной лазаретной простынёй, лежало маленькое тело. Из-под покрова наружу выглядывала часть тонкой детской ручки с крохотной полураскрытой кистью. Запястье было аккуратно надрезано.

– Правая рука девочки оказалась сжатой в кулак посмертной судорогой, – глухим голосом пояснила Громова. – Мне это показалось подозрительным. Я попыталась разжать кисть ребёнка. Захват оказался таким сильным, что пришлось надрезать сухожилие.

Стараясь сохранять спокойствие, Сташевич заглянул в полураскрытую, словно обескровленную, бледную детскую ладошку. Там что-то поблескивало. Дарья взяла пинцет, чтобы с его помощью вынуть из мёртвой руки… пуговицу. Блестящую, ничуть не потускневшую, красивую бронзовую пуговицу. На ней красовался рельефный литой герб СССР. Герб был выполнен тщательно, возможно, даже отлит вручную со всеми мелкими деталями и подробностями.

– Маршал или генерал армии? – внезапно севшим голосом спросил Сташевич, будто у самого себя.

– Майор, Андрюша! – глядя прямо в глаза мужа, чётко и даже с каким-то вызовом произнесла Дарья. – Всего лишь майор, не по чину франтоватый!

Сидя в своем кабинете, Сташевич мрачно размышлял. Кто виноват, понятно. Но он просто не представлял себе, что ему делать дальше. Согласно создавшейся ситуации, по всем военным и гражданским законам, начальнику оперчасти следовало без промедления арестовать своего командира. Вернее, задержать до выяснения обстоятельств. А после задержания доставить подозреваемого в тяжком уголовном преступлении в район. Преступление непростое – жестокое двойное убийство.