Татьяна Нильсен - Шариковы дети

– Вы хотите сказать, что чета Селивёрстовых находилась на грани развода?

– Что-то вроде этого. Они и раньше жили, словно чужие, а в последнее время так вообще.

– Что вы имеете в виду?

– Как объяснить? Мой муж ревнивец невозможный, может выпить, поскандалить, но он живой. А у Селивёрстовых всё идеально, они назвали друг друга милая, дорогой, только всё словно на автомате. Однако и в этой семье случались взрывы. Пару раз я видела синяки на лице Раисы. Конечно, не спрашивала! Кто я – прислуга, но и у меня есть глаза и уши. Скандалили из-за сына. Тот ничего не хотел, ни учиться, ни работать. Дорогие автомобили, шмотки, девочки, – женщина улыбнулась, увидев изумлённый взгляд следователя. – Да, да, молодой да ранний. Семнадцать лет. Я бы свою дочь так отходила, сидеть бы не смогла несколько дней! А этого сослали в область, у них там хоромы в элитном доме. Вы не удивляйтесь, что так много знаю. Приходится убирать во всём доме и в кабинете, и в спальне, и в столовой. Уши не затыкаю, глаза не закрываю, хочешь, не хочешь, а слышишь и видишь! Так вот, последнее время Раиса из спальни переехала в комнату для гостей. Буквально за день до смерти Александра Владимировича, я убирала в спальне и случайно на тумбочке увидела конверт с фотографиями. Не удержалась, посмотрела. Похоже, мэр пускался во все тяжкие, причём в рабочем кабинете и со своей секретаршей!

– Вы кому-нибудь ещё об этом рассказывали?

– Вы первый. Даже муж не знает.

– Почему сделали исключение?

– Вы же из полиции!

– Логично.

Амиров усмехнулся про себя.

«Как при такой любознательности домработница не разнесла новости из богатого дома по деревне. От таких пикантных подробностей все бы на ушах стояли, хотя если сплетни дошли до ушей Селивёрстовых, домработницу вмиг выставили за дверь с волчьим билетом, а в деревне работы днём с огнём не найдёшь».

– Несколько раз я слышала, как Селивёрстовы ругались. Мэр кричал, мол, захочешь развестись, вперёд, скатертью дорога! Только убирайся вместе с сыном и одним чемоданом!

– А говорите, общались холодно. Там страсти кипели.

– Иногда кипели, когда хозяева были уверены, что их никто не слышит.

– Елизавета, вижу вы женщина порядочная. Хочу попросить никому не рассказывать о нашем разговоре.

– Неужели я не понимаю!

Степанова округлила глаза, показывая тем самым – она могила!

– Сейчас в гостиницу? – с надеждой спросил Пантелеев, пытаясь краем глаза уловить настроение следователя областной прокуратуры.

– Послушай, как твоё имя?

– Константин.

– Да, Константин, я понимаю, ты хочешь как можно скорее попасть домой. И я тебя понимаю. Пойми меня и ты! Я тоже желаю вернуться к жене, домой, к пельменям и уютному дивану возле телевизора. И чем скорее я закончу дело, тем скорее это произойдёт. Терпеть не могу гостиницы, влажные простыни на постели и унитазы, на которых сидели разные жопы, – следователь хлопнул дверцей автомобиля. – Если бы я знал город, то нужда в твоём присутствии отпала бы сама собой. Так что вези меня к Светлане Козленковой.

– Это к секретарше? – Амиров кивнул. – Я не знаю адреса.

Фарид протянул листки, которые приготовил для него начальник Управления внутренних дел.

– Здесь найдёшь.

– Может, позвоним сначала?

– Как раз этого делать не надо.

Следователь отключился. У него это хорошо получалось. В мыслях прокручивались последние беседы, из которых уже можно извлечь определённые выводы: чета Селивёрстовых находилась на грани развода. Если бы такой факт случился, Раиса не получила бы ничего, а вместе с ней и непутёвый сын. Селивёрстова повышают, он уходит на пост губернатора, жена же остаётся у разбитого корыта.

«Надо выяснить, что имеют Селивёрстовы. Убеждён, что не только этот прекрасный дом и квартира в областном центре, и если все банковские активы и недвижимость записаны на мужа, то Раиса Михайловна рисковала остаться с маленькой толикой от жирного куска. При разводе глава города со сворой адвокатов могли лишить женщину почти всего! Работать Рая уже не желает, а вот траты на себя любимую непомерные, судя по кольцам на руках, одежде и косметическим процедурам. Дама выглядит лет на десять моложе своего возраста! Вот тебе и первый мотив для убийства».

***

Светочка горько плакала и вовсе не потому, что страдала о смерти любовника. По большому счёту ей было на него плевать! Она горевала о своей, такой нелепой жизни. Двадцать семь лет, а живёт вместе с выпивающей матерью в небольшой квартирке. Давно пора выйти замуж, но за кого? От местной шантрапы с души воротит. Тот, кто более состоялся, давно имеет семью, и воспитывает детей. Да и не думала никогда о местных парнях. Не о такой партии грезила Светочка. В мечтах она каталась на дорогих иномарках, обедала в ресторанах, а сумочку под мышкой носила от Марка Якобса из фиолетовой крокодиловой кожи. А как иначе носить аксессуар за тридцать девять тысяч долларов? С таким предметом расставаться нельзя! Козленкова не первый раз выстраивала и взращивала отношения подобного рода, но всё время что-то мешало: то избранника переводили в другой город, то вмешивалась жена, то неожиданно настигала болезнь. Девушка сравнивала себя с тем мужиком из карикатуры, который с огромными усилиями закатывал огромный камень в гору, но тот на самой вершине срывался и падал вниз. А мужик, не теряя веры в успех, начинал всё сначала. Вот и в этот раз она проделала сизифову работу. А ведь успех маячил совсем близко, только руку протяни! Секретарша незаметно навела справки о примитивной, престарелой жене, о дуралее сыне. Этот брак всё равно обречён. Такому видному мужчине нужна соответствующая женщина – элегантная, эффектная и сексуальная. Александр Владимирович попался в её, ловко расставленные ловушки. Кажется, даже поверил в беременность! И, кто его так некстати грохнул? Как быть? Начинать всё сначала? Годы летят неумолимо, скоро носить узкие юбки, глубокие выреза и высокие каблуки будет просто не прилично!