Татьяна Нильсен: Под знаком радуги

– Послушайте! – Ещё меня любите,

За то, что я умру.

Марина Цветаева.

Посвящается сестре Гале.

Она сидела в камере разномастной и затейливой публикой и, несмотря на трагичность ситуации, хотелось рассматривать каждого персонажа отдельно и долго.

«Интересно, в Берлине камеры для задержаных лучше, чем в Москве»? – размышляла женщина, сидя на бугристом матрасе. А с чем сравнить? Никогда не приходилось бывать в местах такого рода. Она понятия не имела как надо себя вести, что можно говорить, что нельзя. Кажется, в такой ситуации полагается шуметь, возмущаться и требовать адвоката. Во всяком случае, так вели себя герои зарубежных фильмов, когда попадали в аналогичные переделки. У неё никого нет в этой стране кроме подруги, и кажется, что в целом мире она одна. Телефон отключен. А зачем он здесь? Даже такси невозможно вызвать, когда думаешь и разговариваешь на другом языке. Уж что там говорить про адвоката. Одна надежда на подругу. А надеяться надо, потому что обвинение, которое предъявило немецкое правосудие, может иметь тяжкие последствия. Это тебе не воровство, лифчика в супермаркете и не пьяный дебош в ресторане, это убийство! Даже в страшном сне не могло привидеться, что её, женщину уважаемую, с отличными характеристиками, пенсионерку, в конце концов, изолируют от общества из-за подозрения в убийстве человека. А что её изолировать, она и так, будто отрезана от мира, не понимает тех, кого слышит, и не в состоянии объяснить чего хочет. Хотя то, зачем она вообще приехала в эту страну, достигнуто. Да только имеет ли это достижение смысл? И нужно ли было идти на такие жертвы? Сидя в прокуренной камере рядом с проститутками, воровками, мошенницами разных возрастов, сословий, национальностей, Лариса задавала себе множество вопросов и почти не находила ответов, а может не хотела находить.

За несколько месяцев до этого…

– Ну-с, одевайтесь голубушка.

Доктор поправил её кофточку, поднялся и скрылся за белой ширмой. Лариса потянулась следом, но не поспела за ним, былая прыть осталась только в голове. Она по-прежнему быстро разгадывала кроссворды, за вечер могла прочесть толстенную книгу, писала острые комментарии в интернете на волнующие темы, и в магазине в течение нескольких минут проверяла длинную портянку чека. А вот с телом творилось что-то неважное, неладное. К вечеру наваливалась невероятная усталость, утром просыпалась, как будто не спала вовсе, а разгружала мешки с картошкой. С силой разлепив веки, несколько минут сидела на кровати, собираясь с силами, прежде чем двинуться в ванную комнату. Стоять у плиты и готовить еду стало невмоготу. А кашеварить надо обязательно – дочь с зятем работали, а она, как пенсионерка, должна за хозяйство отвечать: убирать квартиру, утюжить бельё, выносить мусор и оплачивать коммунальные платежи. Кто такой порядок завёл, Лариса знала очень чётко – она сама. Когда год назад её торжественно выдворили на пенсию, энергия ещё фонтанировала, она с усердием и рвением посвятила себя тому, до чего раньше не доходили руки. На столе появились пирожки, блины, сырники на завтрак. Она научилась консервировать компоты, помидоры в собственном соку и мариновать капусту. И вот, не имея видимых причин, тело перестало слушаться, а ноги держать. Зять скоро обратил на это внимание и взялся подначивать:

– Что-то вы, маменька, неважно выглядите. Парикмахер вас давно не обихаживал, да готовить стали без прежнего энтузиазма, – он громко хлюпал борщом и уминал вприкуску охотничьи колбаски. – Так мы скоро по ресторанам пойдём! Где же нам столько денег взять, для ресторанов то?

Лара молчала, знала, если ответит остротой, там недалеко до скандала. Зятю нравилось делать из мухи слона. Ей казалось, что таким нехитрым образом он развлекается, надо же куда-то тратить энергию, которая скапливалась в огромных количествах от безделья.

«Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу, то ей хрен в окно поставлю, то ей жопу покажу, – думала она, с сожалением глядя на здоровенного увальня. – Вон уже бока поплыли как у бабы, да и весь уже принял форму дивана. Угораздило же Вероничку полюбить такого. Уж лучше жить одной, чем с бесталанным захребетником».

Отношения с зятем складывались прямо сказать нелёгкие. Когда Лариса работала, то на него обращать внимание не имелось ни времени ни желания. Зато сейчас они вынужденно проводили вместе целые дни, в силу того, что Алексей считал себя писателем и черпал вдохновение возле телевизора, поджидая свою музу на диване.