Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

В этом заключалась вторая причина, отчего Лелику хотелось попасть в святая святых Прохора. Фотографии! У деда там целый архив. Недавно Прохор снимал их семью, установив камеру на специальную треногу, и больше всего мальчику хотелось раздобыть этот снимок.

Вот это будет Свидетельство Истории! Все их семейство, собранное на одном снимке.

Но дверь поддалась. Лелик был настолько уверен в неосуществимости своего плана, что опешил.

Уходить было глупо, и мальчик с замирающим сердцем шагнул через порог. Пустые книжные полки в дальнем углу, до самого потолка. Огромный, как палуба авианосца, письменный стол. Но в первую минуту ему бросились в глаза необычные зонты на длинных ножках, серебристые внутри, черные снаружи. «Оборудование для съемки!» – догадался Лелик.

Он шмыгнул к столу, перебрал бумаги. Снимка не нашлось. Лелик поискал в шкафу и в нижних ящиках наткнулся на большие конверты.

Мальчик высыпал пачку фотографий на колени и с изумлением уставился на верхнюю.

На лестнице послышались шаги. Лелик заметался. Задвинул ящик, судорожно запихав снимки в конверт, попытался вернуть на свои места разбросанные по столу бумаги.

В двери проскрежетал ключ. Пока Прохор разберется, что замок не заперт, пройдет от силы пять секунд.

Лелик бросился за шкаф, втиснулся в узкую щель между торцом и внешней стеной. Дед хранил здесь металлические трубки непонятного назначения. Лелик в панике прижал их рукой, чтобы не повалились на пол, и в этот момент дверь распахнулась.

Тяжелые шаги. Звук чиркнувшей зажигалки. До мальчика донесся крепкий запах табака. Прохор подошел к окну, но вместо того, чтобы открыть его, плотно задернул шторы. Лелик вжался в стену.

Раздался негромкий стук. Но доносился он не от двери, а как будто с потолка. Что-то проскрежетало, ругнулся Прохор – и в комнате оказался еще один человек. Лелик почувствовал это по молчанию деда, по его участившемуся дыханию.

«Откуда он взялся?»

Заскрипели ступеньки, и тут Лелик понял.

Это были не пустые книжные полки. Это была лестница.

Гость пришел с чердака.

– Что стоишь? Раздевайся!

Защелкало, скрипнуло, послышался шорох сброшенной одежды. Лелик сглотнул и очень осторожно поднял руку, чтобы стереть со лба капли пота. В нем боролись два голоса. Один кричал, что он будет идиотом, если выглянет. Второй шептал: «Я должен посмотреть, что происходит, какой же я летописец, если не узнаю этого». В конце концов, придерживая трубки одной рукой, Лелик очень медленно высунулся из-за шкафа, чувствуя себя жучком, которого вот-вот склюнет дятел.

И тотчас спрятался обратно. Но того, что он увидел, ему хватило, чтобы он пожалел о своем безрассудном решении.

– Мам, расскажи мне сказку!

Татьяна отвела взгляд от монитора и потерла воспаленные глаза.

– Что за глупости?

– Маленькую сказочку!

– Яна, мне поработать надо.

– Тишка, – поправила девочка.

Татьяна едва не вспылила. С тех пор как Сергей окончательно ушел, дочь уцепилась за дурацкую кличку. Все, что осталось у нее от отца – драные шорты да фамилия. Татьяна понимала это и жалела девочку. Но иногда ей хотелось встряхнуть ее за шкирку и заорать, что он бросил их, повел себя как законченный урод, хватит делать из него кумира и воображать себя наследницей родового имени!

– Какую сказку? – устало спросила она.

– Про одну девочку. – Тишка с ногами забралась в соседнее кресло.

– Сказка, – послушно повторила Татьяна. – Жила-была одна девочка…

– И была она очень-очень счастлива.

– И была она очень-очень… Подожди. А дальше что будет?

– Дальше ничего не будет, – удивленно отозвалась Тишка. – Это конец.

Татьяна помассировала виски. Опять голова ноет к вечеру…

– Это какая-то неправильная сказка.

– Почему?

– В ней ничего не происходит.

– В ней происходит счастье, – поправила дочь.

– Про такое сказок не сочиняют.

– А мы сочиним! Рассказывай! «Жила-была одна девочка, и была она очень-очень счастлива. Конец!»

Татьяна почувствовала, что окончательно выдохлась. И спор-то был пустяковый! Что тебе стоит – повтори то, что она просит, и дело с концом. Но Татьяна не могла. Все время ее кто-нибудь продавливает: то Прохор, то Венька с Тамарой, а теперь вот собственная дочь.

– Знаешь что… – суховато сказала она. – Я могу рассказать ту сказку, которую сама захочу. А вот так я не умею. Извини, мне работать надо.

Она повернулась к компьютеру.

Тишка некоторое время смотрела ей в спину. Потом тихонько слезла с кресла и на цыпочках вышла из комнаты.