Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

– Может, стоит ему рассказать?

Тамара отстранилась.

– Что рассказать?

– Что я болен. Что нужны деньги. Нет, подожди! – глаза его вдохновенно заблестели. – Не ему! Матери! И пусть она его продавит…

Он увидел выражение ее лица и осекся.

– Веничек, ты сбрендил, – ласково сказала Тамара. – Куда она его продавит? Твоя мать ничем не поможет, только навредит.

– Тогда ему в ноги броситься!

– Что-то тебя на литературщину понесло.

– Мне не до шуток, знаешь ли!

Тамара покачала головой.

– Он об тебя подошвы вытрет, мой милый. Стоит ему понять, что ты от него зависишь, и больше уже никуда не денешься. Отыграются на тебе, Веничек, за все годы твоей свободы. Думаешь, я ошибаюсь?

Вениамин молчал.

– А потом, наигравшись, – мягко продолжала она, – выставят тебя пинком под зад без копейки денег. С цитатой «Ты все пела? Это дело! Так пойди же, попляши!».

Крылов добил Вениамина окончательно. Он уткнулся жене в плечо, обмяк.

– Но что же делать, Тома, что же делать?

– Во-первых, молчать. И матери ни слова.

– А вдруг она что-нибудь придумает?

Тамара вздохнула.

– Милый, твоя мама чудесная женщина. Но очень небольшого ума, ты уж меня прости за прямоту.

– Она меня любит!

– Если Прохор заподозрит, что она что-то скрывает, он вскроет ее как протухшую устрицу. Без всякого ножа. Поэтому делаем, как договорились. Не расклеивайся!

– Не могу!

– Можешь! – голос ее стал жестким. – Только не сейчас. Недолго осталось, потерпи.

– С чего ты взяла?

– Ты плохо знаешь своего отца. Он почти наигрался. Еще пару недель и объявит призовую лошадь. Вот тогда все и выложишь.

– А если…

– Что – если?

– Если что-нибудь пойдет не так?

Тамара посмотрела на мужа, он на нее. Оба прекрасно поняли, что скрывается за этим неопределенным «что-нибудь».

– Вдруг он выберет не нашего мальчика… – начал Вениамин, как будто именно это и хотел сказать с самого начала.

Тамара наклонилась к нему, взяла за отворот рубашки и несильно тряхнула.

– Слушай меня внимательно, Веничек… – она улыбнулась одними губами. – Он выберет нашего, поверь. У него просто не будет вариантов.

Последние дни Тишке все время казалось, что за ней следят. Не дома, а в лесу. Она чувствовала чужой взгляд как легкое жжение между лопаток, оборачивалась – но видела лишь подрагивающие ветки кустов. Это мог быть и ветер.

Она больше не заговаривала с матерью об отъезде. Ощущение угрозы, нависшей над домом Савельева, никуда не исчезло. После драки Лелика с Пашкой оно притихло на время, а затем дало о себе знать с новой силой – точно ноющий зуб. Но Тишка твердо убедилась, что мать не уедет из дома Прохора. Что-то крепко держало ее здесь.

Оставалось лишь одно: быть настороже. Не ввязываться в новые Женькины проекты. Не огрызаться на Прохора. Вести себя тише воды ниже травы.

– Две недели, – повторяла про себя Тишка. – Две недели!

Ей осталось вытерпеть совсем немного.

Кроме того, у нее была очень веская причина задержаться. Но о ней Тишка не говорила никому, даже Лелику.

Взрослые шептались, что Прохор устал от них. Он столько лет жил один – Раиса не в счет – и вдруг целая компания. Причем часть этой компании – его собственные дети, что, конечно, добавляет невыносимости бытию. Чужих вытерпеть еще можно. Но своих!

И Прохор срывается. Все чаще запирается в своей лаборатории. Накричал на Раису, которая принесла ему туда чай. Дядя Юра попытался вступиться за мать, и его чуть не выгнали из дома.

После драки с Пашкой дед сначала привечал Лелика. Все опасались, что мальчишке достанется, но они плохо знали деда: он расценил его нападение на более сильного брата как проявление характера. Приблизил к себе Юриного сына, захвалил. Однако вскоре Лелик ему наскучил.

И теперь у Прохора новая игрушка.

Тишка.

Дед поет дифирамбы ее самостоятельности, ее любви к высоте, даже ее маленькому росту! То ли провоцирует остальных, то ли и в самом деле доволен Тишкой. Обсудил с ней сборник рассказов Стивена Кинга. Сошлись на том, что страшилки – ерунда, а вот «Короткая дорога миссис Тодд» – отличная вещь.

В общем, мать могла бы быть довольна.

Но и на ее лице Тишка замечала следы плохо скрытой тревоги. Наверное, она думала, что если дед полюбит Тишку, все у них будет хорошо. Наивная мама! Все самое плохое начинается, когда такие люди, как Прохор, выделяют кого-то своей любовью.

Это как черная метка. Если ты получил ее, жди беды.