Николай Омелин - Разбойничья Слуда. Книга 1. Река

Вот только Витек, всегда веселый и щеголеватый парень лет тридцати, захаживал сюда постоянно и никуда по его словам деться не мог. Он непринужденно играл в карты со всеми желающими, сопровождая игру веселыми комментариями и красивыми словечками. Выражений у него было не счесть, и, как правило, невесть что означавшими, но придававшими ему некую значимость и важность. И вообще все, что происходило с ним и вокруг него напоминало больше спектакль, чем заурядную игру в карты на грязном трактирном столе.

Витек частенько захаживал на кухню к тетке, о чем-то шептался с ней. Заметив сестер, подмигивал им, а иногда и угощал леденцами из красивой железной коробочки, расписанной фигурками неведомых для девочек птиц и зверей.

– Ну и девчушки у тебя, Таисья, какие ладные растут. Вот подрастут, на обеих женюсь, – это или что-то подобное Витек постоянно говорил Таисье, завидев Марию и Лизу. – Такие они у тебя дружные и не разлучные растут, что грех разлучать то будет, – балагурил он. – Ты грамоте их подучи, а то я не грамотных то, страсть как не люблю… С грамотными то мы о Франции и музеях царских поговорим. А то вот в прошлом году связался тут с одной, так у нее забот… только о своем огороде и говорит. Я ей бусы на Иван-день купил, а она мне говорит: «Зачем на стекляшки тратиться, лучше бы ты мне ново корыто для белья подарил».

Что объединяло Таисью с этим молодым парнем, и о чем шептались, Мария не знала. Да и интереса особого не испытывала ни к разговорам, ни к Витьку, пока однажды он не принес в моечную огромную красивую книгу.

– Вот, Мария, возьми, тетка ругаться не будет, я договорился. Лизе, как поправится, привет от меня передавай, да пусть тоже азбуку учит. Я заходить к вам буду, помогу буквы то осилить.

А Лиза не на шутку разболелась. Думали по началу, что простыла, даже доктор приходил, и лекарства от простуды выписал. Однако время шло, а Лизоньке лучше не становилось. А последние дни и совсем с постели не вставала.

Умерла Лиза тихо и незаметно. Пролежала всю весну, а в мае одна тысяча девятьсот восьмого года и схоронили. Болезнь, какая у нее, тетка называла, да Марии не запомнилось то замысловатое слово. «Вообщем, простыла», – сказала тогда Таисья, когда Лизонька лежала с температурой. И хотя Марии накануне похорон Лизы исполнилось лишь двенадцать годов, но горевала она по сестренке наравне с взрослыми.

Тетка еще зимой говорила, что когда Марии четырнадцать исполнится, и если ничего не измениться, то отправит ее в Архангельск помогать своему брату. Тот хоть и молод годами, но хозяйством обзавелся справным. В прошлом году в письме писал, что лишние руки ему не помешают.

Два года назад он приезжал в Вологду тётку навестить. Мария его самого тогда не запомнила, а вот красивую расписную прялку, что подарком привез, запомнила. «Это наши нижнетоемские мастера прялочной росписи постарались. Красиво? Вот подрастешь, приезжай, будешь нитки прясть, – запомнились девочке его слова, когда Мария с неподдельным интересом разглядывала и гладила на прялке замысловатых коней, сказочных разноцветных птиц и узоры, вглядываясь в резные окна с цветами».

Время шло, и Таисья всё чаще говорила Марии, что нечего под ногами ей тут путаться. Как и почему Мария путалась у нее под ногами, она не могла понять. «Ну, ехать надо будет, поеду. Все одно, где жить», – думалось в те дни девчонке.

Как и обещал, Витек частенько приходил к ним домой вечерами. Пил чай и болтал со взрослыми. А потом заходил к Марии за занавеску, что отгораживала ее кровать от общей комнаты, и очень заботливо учил девочку читать. Учеба была ей не в тягость, и уже к концу года она неплохо читала. Маша не думала, почему этот веселый дядька, а именно, дядькой он ей казался, занялся ее образованием. И почему тратит свое время на это.

Начало нового одна тысяча девятьсот девятого года ничем особенным в жизни Маши не запомнилось. Все дни она проводила в трактире, а вечерами читала теткиным дочкам книжки, которые, как и прежде приносил им Витек. Писала она хотя и печатными буквами, но уже быстро и красивым почерком. Уже и считать по арифметике училась. Витек был превосходным учителем, а Маша, прилежной и способной ученицей.

Так и шли день за днем. Пока в один из майских дней в трактир не нагрянули полицейские. Маша вышла в зал убрать грязную посуду как раз в тот момент, когда они подошли к столу, за которым Витек кого-то обыгрывал в карты и травил очередную байку о своих любовных похождениях. Она остановилась, словно почувствовала что-то неладное. А Витек, уже заметил приближающихся стражей порядка, бросил взгляд на застывшую девчонку, подмигнул ей и улыбнулся. Улыбка получилась не такая как раньше, бодрая и добрая, а какая-то печальная, будто он извинялся перед ней за что-то.