Стреляйте, сэр, вам это не игра;
Напоретесь на пулю шутки ради.
И неуместно здесь кричать «ура» —
Не забывайтесь, вы не на параде.
…Вставайте, сэр, вас ждет кабриолет,
Наглец извозчик требует уплаты.
Вы зря в него бросали пистолет,
Ведь он не танк, и это не граната.
Вставайте, сэр, наложит доктор швы.
Сюртук загублен – экое пятно!
В одном, пожалуй, вы были правы:
Из всех искусств важнейшее – кино.
Утро монарха
Вставайте, сир, уж налито вино,
Рубином светит утренний бокал.
В приемной Вас министры ждут давно,
Судачат дамы про вчерашний бал.
Вставайте, сир, остынет шоколад.
Подрались в кордегардии пажи,
Поэт Вам посвятил венок баллад,
А шут принцессу матом обложил.
Вставайте, сир, в стране неурожай,
Холера и чума пустились в пляс.
Долгов полно, в казне нет ни гроша,
Сплотился не к добру рабочий класс.
Вставайте, сир, проиграна война,
Войска бегут, фельдмаршал в стельку пьян.
Пресс-секретарь был пойман с бодуна,
Когда за словом лез в чужой карман.
Вставайте, сир, петицию внесли
К Вам пролетарии. Про цены, хлеб и мир.
«Взашей каналий»?.. Ну-ка, вон пошли!
Его Величество не прочь еще dormir… 8 8 Вздремнуть ( фр. ).
Вставайте, сир, восстал уже народ
И строит баррикады там и сям.
Кто был ничем – теперь наоборот;
Все хором шлют проклятия властям.
Вставайте, сир, дворец Ваш осажден,
Гвардейцы разбежались кто куда.
Министры? Здесь. Приказов Ваших ждем.
«Залить шары»? По пиву, господа!
…Вставайте, сир, закрылся ларчик просто.
Попытка мятежа не удалась:
Пресс-секретарь вдруг разродился тостом,
Чернь умилилась и перепилась.
Вставайте, сир, одержана победа!
Фельдмаршал стратегически созрел
И армию надменного соседа,
Не приходя в сознанье, одолел.
Вставайте, сир, мы перешли границы,
Трофейных много хлеба и вина.
Народ самозабвенно веселится,
И все кричат: «Да здравствует война!»
Вставайте, сир, здоровье Ваше пьем!
Равняют строй гвардейские полки.
В стране патриотический подъем…
Король встает!! Подать Его чулки!!!
Ночь, балкон, прикид неброский,
Оттопырился карман
Благодатью поллитровки.
Тихо, Маша – я Дубровский.
Тихо, Люда – я Руслан.
Ни к чему здесь тарантелла,
И без музыки я пьян.
Слово за слово, и к делу.
Тихо, Дезя – я Отелло.
Тихо, Изя – я Тристан.
Ход конем – я на балконе,
Надо только сделать ход.
Как же ходят эти кони?
Слышь, Венера – я Адонис.
Дуся, я твой Дон Кихот.
Что-то нынче я несмелый,
Лезть по стенке мне не в кайф.
Обойдемся без припева.
Ша, Джульетта – я Ромео.
Цыц, Анюта – я Чапай…
Живо лестницу спускай!
Пока растут грибы
лесная быль
Раздававшийся по всему лесу уже долгое время и ставший привычным слуху низкий равномерный гул начал усиливаться и постепенно переходить в пронзительное, с присвистом, завывание, как будто где-то рядом в кустах разогревал турбины реактивный лайнер. Пыкин повертел головой и раздраженно поморщился. На просеку выползало, давя гусеницами молодые деревья, нечто огромное и уродливое, сплошь составленное из ребристых выступов, полусфер и вращающихся локаторов. Опустив корзину на землю, Пыкин заткнул пальцами уши и пошире открыл рот, пережидая, когда кончится эта неприятность. Самоходное сооружение меж тем попыталось сделать маневр, неуклюже ткнулось бронированной мордой в старую лиственницу, легко сорвав ее с корней и отшвырнув на десяток шагов, втиснулось наконец в просеку, победительно взвыло и, поднимая удушливый ветер, двинулось вверх по склону. Щепки, труха и пыль полетели Пыкину в лицо, он сел на пенек спиной к ветру, по-прежнему зажимая уши, и оглянулся только тогда, когда вой сменил тональность и корма чудовища, покачивая антеннами, начала сползать за бугор.
Волнение воздуха прекратилось, но вместо этого над просекой возникло и начало сгущаться вонючее синевато-молочное облако. Пыкин, кашляя и протирая глаза, вернулся к тому месту, где несколько минут назад заметил гнездо опят…
Два человека неторопливо шли по просеке сквозь газолиновый туман. Механическое сотрясение почвы скрадывало шаги, и для Пыкина появление перед носом двух пар измятых ботинок явилось полной неожиданностью. Подняв глаза, он увидел заросшие щетиной, покрытые грязью и струпьями лица и четыре маленьких блестящих капли в глубине ноздрей. Первый человек был одет в засаленный, обвислый на сгибах костюм-тройку, а второй, повыше ростом, был в джинсах и холщовой куртке с надписью «Эмбрион-4» на нагрудном кармане. Пыкин насторожился – он слышал, что в этих краях водятся одичавшие алиментщики. Общее молчание продолжалось около минуты.
Читать дальше