Владимир Никифоров - Снайперы (сборник)

Клим подхватил:

И попросил: «Поставьте “Ларго Аппассионато”».

Вернувшись с практики, Клим узнал, что у них новый классный руководитель, преподаватель судовождения Тычков. Он оказался матерщинником и бабником: с курсантами говорил только о том, как «пришвартоваться к бабешке» и при этом «не намотать на винт». Про Соню же услышал Клим, что «княгиня Лиговская» уехала в Ленинград. Но что-то (судьба? Сонина рука?) вело его своим путем: после третьего курса он проходил практику на буксирном теплоходе, который привел из чехословацкого города Комарно Плотников Виталий Петрович, Сонин зять. Клим влюбился в теплоход, в его по-морскому суровый вид, в машинное отделение, по чистоте не уступающее лазарету, в капитана, который ни разу не напомнил Климу про встречу Нового года. В свой последний день на судне Клим чуть не плакал. Стояли в затоне, шел снег, по небу шарили прожекторы, рейдовые теплоходы, растаскивающие баржи по местам стоянки, перекликались мелодичными гудками. И Клим вспомнил Аню, о которой, казалось, навечно забыл: их лихтер стоял на рейде, ожидая постановки в затон, отец выехал в поселок, получил деньги и напился, они с Надей уложили его спать, а Клим побежал на берег, где стояла отцова шлюпка, приплыл на ней к лихтеру, и они спали с Аней одетые и в обнимку в холодной каюте… «Ну что, курсант? – услышал он голос капитана. – Пойдем попрощаемся!» И капитан привел Клима в свою каюту, которая показалась Климу земным раем: рационально, целесообразно, удобно, красиво. «Располагайся! Я тебе все бумаги подписал, теперь ты не рулевой-моторист Гордеев, а просто мой гость». На низком столике появились тарелка с осетриной, консервные банки, фарфоровый чайник. Но в тонкие стаканы из чайника лился вовсе не чай. «Спирт! – пояснил Виталий Петрович. – Медицинский, Наталья снабжает, она у меня главврач в бассейновой больнице. И разводить не рекомендует». Клим поначалу чувствовал себя неловко: ведь против него сидит не Виталий, Сонин зять, а сам капитан, бог и царь на корабле! Но после второй дозы он уже рассказывал грозному хозяину, как ему понравился теплоход, как хорошо ему было, как жалко расставаться… Капитан кивал рыжей головой: «Да ты всем понравился, а уж кокша тебя прямо усыновить готова». Вдруг замолчал и задумался. Наконец заговорил. Трудно, не поднимая глаз: «Нас с тобой Соня познакомила, все случайно произошло. А потом-то я узнал: ведь мы с тобой – вроде как родственники. Ведь я же… как тебе объяснить… Это от меня Аня родила. Тебе Надя сестрой стала, а я – ее отец. Так что мы – хоть и не по крови, да родня». И он поднял наконец на Клима свои глаза, в которых, как показалось ему, была мольба. «Виталий Петрович, – спросил Клим, – а почему вы?..» – «Почему не женился на Ане? Я и сам себе этот вопрос задаю уже семнадцать лет. Тогда, в сорок втором, всех молодых ребят в армию забрали, только комсоставу дали бронь, и пришли на “Клим” двенадцать девчонок, и Аня была самая красивая, самая грамотная – два курса речного техникума окончила, самая веселая, самая добрая, да что я тебе говорю, как будто ты этого не знаешь? И получилось все у нас так легко, словно мы созданы друг для друга, а когда Аня забеременела, я – нет, не испугался и не отказался от Ани. Как навигация кончится, говорю, я тебя в свою деревню отвезу, поженимся, родишь, будешь у моих стариков жить, а я плавать буду, и сам верил в свои слова, и Маркову об этом сказал, только – я вдруг понял, что все кончилось, и той Ани – моей Ани – уже не будет никогда. А тут – случайная зимовка, смерть твоей матери, у Ани появился ты, и она сказала мне, что не сможет тебя бросить. Я понял, что навсегда потерял Аню, и – честно скажу – сильно переживал, когда Степан ее к себе взял и женился на ней, но нет-нет да и приходило в голову, что так-то оно лучше». – «И вы с ней никогда не встречались?» – «По-серьезному – нет. После войны я женился, Юлька родилась, я Наталье все рассказал и спросил ее, надо ли, мол, открывать, что Надя – моя дочь, и она сказала, что не надо, раз так все вышло… Я и успокоился. А когда Аня погибла – я места не нахожу! И все кажется мне, что не сама Аня это сделала». – «Не сама?!» – «Степан – твой отец, и всякое плохое слово о нем бьет по тебе. Но ты же любил Аню?» Клим опустил глаза и прошептал: «Любил…» Плотников ударил кулаком по столу, а другой рукой закрыл глаза. «Не прощу! Никогда не прощу!» Кому капитан не простит – себе или Степану – Клим так и не узнал, потому что поднялся и вышел из капитанской каюты.