Владимир Никифоров - Потерянная звезда

Жизнь каждого из нас – это длинная, хотя порой и не очень, дорога, которая наполнена воспоминаниями, ошибками и сожалениями, радостными моментами, минутами неописуемого восторга, тоской, волнениями, переживаниями, встречами. Но какой бы ни была дорога жизни, в конце каждого пути нас ждёт одинаковый финал. Христиане, мусульмане, иудеи – все верят, что душа покинувшая тело предстанет пред создателем и только ему известная истинная правда о нашей жизни. Но так ли это? Эта история о том, кто, возможно, знает человека ничуть не хуже, и она начнётся сегодня, с этого самого момента, с этой самой секунды.

Деревья томно раскачивались вдоль ведущей к дому аллеи, погода была хорошая, светило солнце, летали птицы, еле слышно шумела вода в реке. По дороге шёл мужчина. Он не был одет в дорогой костюм, или модную шляпу, на нём не было дизайнерских вещей и золотых цепочек, лишь классические брюки чёрного цвета, и такого же цвета пиджак, надетый на голубую рубашку. На вид, мужчине было около тридцати, короткие чёрные волосы, гладковыбритые щёки, серые глаза. Со стороны могло показаться, что он просто прогуливается по улице, наслаждаясь прекрасной летней погодой, но это было не так.

Подойдя к нужному дому, он легонько постучал в деревянную дверь. Звонка не было, поэтому иных способов позвать жильцов не было. Пару слов стоит сказать и о самом доме. Шифер давно почернел, кусты смородины прятали остатки цветов, когда-то давно растущих возле калитки. Когда хозяйка умерла, её муж не осмелился уничтожить их, но постоянное напоминание о любимой разрывало сердце, поэтому – смородина, она хотя бы иногда закрывала их, позволяя не видеть, вечное напоминание умершей жены.

Мужчина постучал ещё раз, и дверь, наконец, открылась. Одетый в потрёпанную рубаху старик, бросил встревоженный взгляд на незваного гостя.

– Чем могу помочь? – коротко спросил он.

– Знаете, я пришёл к вам, позвольте задать пару вопросов? – ответил мужчина.

– Но кто вы?

– Я – друг.

– А, друг… – они встретились взглядами – тогда заходи, друг…

Внутри дом напоминал лачугу, из-за пыльных окон в дом с трудом проникал дневной свет. Однако, не смотря на это, порядок всё же был. Посуда вымыта, пыли нет, вещи аккуратно сложены. Чувствовалось, что женской руки давно здесь не было, но мужской порядок был идеальным. Важно отметить, что не смотря на чистоту, в доме витал дух старости и чего-то ещё, чего-то о чём должен помнить каждый, но почему-то почти никогда не вспоминает.

– Проходи – любезно сказал старик – чай будешь?

– Не откажусь, вы давно здесь живёте? – ответил мужчина любопытно оглядываясь по сторонам.

– Около пятидесяти лет, давным-давно, ещё в Советском Союзе, председатель колхоза выделил нам этот дом, как новой семье, то был 1946 год, мы с Тамарой только познакомились, она была славной девушкой, такой молодой, такой красивой.

– Расскажите про неё по подробнее, как вы познакомились?

Когда закончилась война, мне было двадцать лет. Самые тяжёлые годы я был в тылу, помогал, чем мог, работал на заводе, тушил зажигалки. Это такие бомбы, которые сбрасывали на крыши домов, чтобы устроить пожар. Мы находили в заброшенных домах старые глиняные кувшины, наполняли их песком и бегали по крышам стараясь затушить упавшие снаряды. Мои родители погибли в первый год войны: отец был призван и отправлен в Киев, где попав в окружение, скончался от рук немцев. В их взводе было не принято сдаваться в плен, поэтому, когда иссякли патроны, он молча шагнул из окна четырёхэтажного дома, который защищал. Да, возможно ты скажешь, что это самоубийство, и гитлеровцы не приложили к этому руку, но я до сих пор, твёрдо уверен, что если бы не они, его смерти можно было бы избежать.

В 1943 году меня призвали и я попал на фронт… Знаешь, я не хочу об этом рассказать, может позже…

Когда рейхстаг объявил о капитуляции, я вернулся в родной город, и на танцах познакомился с девушкой по имени Тамара. У неё были потрясающие, русые, кудрявые волосы, которые длинным веером укрывали спину. Тогда в моде были косы, но в тот день, она не последовала общему примеру. Когда Тома, как я её называл, кружилась, они развивались и создавали такую красоту, что я не смог устоять. Её улыбка сияла ярче тысячи солнц, глаза блестели как взмывающие вверх искры ночного костра. Эти искры были с ней до последнего дня, до двенадцатого сентября две тысячи четвёртого года…