Р. Остин Фримен - Тайна Анджелины Фруд. Серия «Мир детектива»

– Боже мой! – невольно воскликнул я. – Что с вашей шеей?!

– Простая царапина, – ответила она едва слышно. – Ничего страшного. Это… след от ожерелья, которое я надевала вечером. Оно оказалось довольно узким.

– Что ж, понимаю, – сказал я и не соврал, поскольку не понять все произошедшее с ней было невозможно.

Конечно же, я ей не поверил – да этого от меня и не ждали. Но оспаривать ее объяснение было, разумеется, бесполезно. Багровый след на коже был определенно оставлен шнуром или лентой, затянутой вокруг ее шеи со значительною силой, не более часа назад. Кто и почему проделал с нею такое – в этом я, как доктор, не должен был начинать разбираться. Однако мне было совершенно ясно, что в этом случае мой моральный долг выходил далеко за рамки профессионального.

В этот момент мужчина в углу издал громкий стон и воскликнул: «Боже мой! Боже мой!», а затем, к моему глубочайшему смущению, зарыдал в голос.

Я не знал, что и сказать, больше всего желая тут же провалиться сквозь землю. Я обернулся на женщину – на ее мертвенно бледном лице на миг отразилось чувство сильнейшего отвращения и презрения, – и снова посмотрел на человека в кресле. Доставая платок из кармана, он что-то обронил на пол; я присмотрелся: это был небольшой бумажный конвертик. Что-то в его форме, но особенно в том быстром хищном движении, с которым мужчина тут же нагнулся, чтобы подобрать его, убедило меня, что в пакетике был кокаин.

Это объясняло многое, и прежде всего, эмоционально неустойчивое, почти истерическое состояние мужчины. Нервы его были очевидно расстроены, а рука, держащая платок, заметно дрожала. Но рука моей пациентки, когда я проверял ее пульс, была расслабленной и спокойной, да и по лицу ее – серьезному и решительному, несмотря на выраженную бледность, – можно было уверенно определить, что она не находилась под действием наркотика. Но гадать было бесполезно. Вся информация о деле, которую я мог бы получить, у меня уже была, и мне оставалось лишь провести необходимое лечение. Открыв саквояж, я достал парочку успокоительных порошков и подошел к умывальнику, чтобы смешать их в стакане с водой. Неподалеку стоял камин, и на его полке я заметил несколько фотографий людей в театральных костюмах, в том числе обеих персон, находившихся сейчас в этой комнате. Вероятно, моя пациентка была актрисой; на это же указывали и прочие детали, которые я заметил в обстановке, и которые уже были мне знакомы по медицинской практике доктора Хамфри, известного в театральных кругах. Но, как справедливо заметила бы моя пациентка, это был вопрос совершенно не медицинского характера.

– А теперь, миссис Джонсон, – сказал я (и пациентка снова посмотрела на меня с легким удивлением), – пожалуйста, выпейте это.

Она позволила мне помочь ей сесть на кровати прямо, чтобы проглотить лекарство, и когда голова ее была приподнята, я опять увидел впереди на шее отчетливые следы от шнура или веревки. Затем она со вздохом откинулась на подушки и не спускала с меня взгляда, пока я убирал стетоскоп в саквояж.

– Я приготовлю для вас лекарство, и вам нужно будет принимать его регулярно. Думаю, мне не требуется напоминать, – тут я обернулся к плачущему в углу мужчине, – что миссис Джонсон требуются тишина и покой.

Он только кивнул и ничего не ответил. Мне оставалось лишь попрощаться.

– Спокойной ночи, миссис Джонсон, – мягко сказал я, пожимая ее холодную руку. – Надеюсь, что через час или два вам станет лучше. Постарайтесь не напрягать свои нервы и… не забывайте принимать лекарство.

Она поблагодарила меня, сказав несколько любезных слов все тем же тихим голосом и с той же печальной улыбкой, от которой у меня сжалось сердце. Мне не хотелось оставлять ее, слабую и беспомощную, в обществе этого подозрительного субъекта. Но что я мог поделать? Я был всего лишь приглашенным врачом.

Когда я направился к двери, которая оставалась приоткрытой из-за сломанного замка, мужчина поднялся с кресла, словно бы для того, чтобы проводить меня. Я пожелал спокойной ночи и ему, и он ответил мне приятным голосом образованного человека, совершенно не вязавшимся с его растрепанным видом. Спускаясь в темноте по лестнице, я встретил человека, который привез меня сюда; он поджидал меня внизу со свечой в руке.

– Ну, как она? – отрывисто спросил он.

– Миссис Джонсон очень слаба и страдает от нервного потрясения, – был мой ответ. – Я собираюсь приготовить ей успокоительное. Должен ли я прислать его на этот адрес, или вы отвезете меня снова?