Влад Костромин - В Бобровке все спокойно (Шпулечник-3)

– Ну так, – пробурчал отец, – я сын благородных родителей, есть, куда без него?

– Может и правильное дело ты придумал. Поймаем тех, кто заборы и антенны ворует.

Это мы с Пашкой воровали заборы, и отец прекрасно об этом знал и хвалил нас. Мать, опасаясь, что зимой мы можем замерзнуть, категорически запретила нам использовать на эти цели хорошие дрова. Мать, опасаясь, что зимой мы можем замерзнуть, категорически запретила нам использовать на эти цели хорошие дрова.

– Идите и собирайте хворост, бездельники, – сказала нам. – Из-за вашей лени и лени вашего бати, мы замерзнем зимой!

– Чего мы замерзнем? – попытался образумить ее я. – Дров полно и угля полдровника.

– Не гордыбачь с матерью, дармоед! Сегодня полно, а завтра будет пустой дровник. Вот замерзну, будете потом ходить, мой след искать, шишкарики! Сказано: идите и собирайте, лентяи и дармоеды!

– А где мы будем собирать? Можно подумать, хворост на улице валяется.

– У неумеки руки не болят! Мозги включи, если они у тебя не окончательно протухли. И Пашку с собой бери, а то уже совсем квелый от безделья стал! Все в батю пошли – такие же ленивые, и такие же вонючие, как скунсы!

– Ничего мы не вонючие, – отойдя подальше от крыльца, рискнул подать голос Пашка. – Мы нормальные.

– Ты мне еще поговори, вонючка! Совсем страх потеряли! Без хвороста не возвращайтесь, дармоеды!

– Что делать будем? – спросил Пашка.

– Пойдем искать хворост.

– Где?

– А я откуда знаю? В саду мы уже все собрали. В посадке ничего не осталось. Может, в лес сходим, а? За валежником.

Ближайший настоящий лес был в километре от Бобровки и мать нам туда ходить запрещала.

– А то заблудитесь там и вас волки съедят. Нам потом с батей вас хоронить. Сплошные расходы от вас, – говорила она. – Узнаю, что ходите в лес, разорву как лягушек надутых!

– Нет, в лес я не пойду. Если она узнает, то поубивает, – задумчиво ответил Пашка, почесывая руки.

– Ладно, пошли по деревне пройдемся. Может, где чего и присмотрим.

Тогда нам и пришла в головы блестящая идея использовать в качестве топлива заборы вокруг общественных зданий.

– Слушай, а вот забор вокруг «конторского сада». Он же ничей… – сказал я.

– Как ничей? Сад же конторский, – усомнился Пашка.

– Конторский – значит совхозный. А если совхозный, то ничей. Нам же яблоки тут никто не запрещает рвать?

– Как никто? А мать?

– Мать не считается. Больше же никто не запрещает. Все рвут.

– Рвут.

– А если сад общий, то и забор вокруг него общий, – продолжал я гнуть свою линию. – Значит, тот, кто раньше успеет тот и забирает. Так?

– Так… А если поймают?

– А мы как стемнеет, аккуратненько. С того угла, где Степка-автобусник живет, начнем. Оттуда в посадку утащим, а потом через дорогу в другую посадку и в наш сад. А там уже если кого и встретим, то подумают, что это мы свое несем.

Заборы почти у всех были из штакетника. Асбестовые столбы с прямоугольными отверстиями, в которые продеты длинные прожилины. На прожилины, с равномерным зазором, набит штакетник. В тот же вечер, вооружившись топором и ножовкой, мы утянули пролет забора. Назавтра взяли еще два пролета. В течение недели забор перекочевал на наш двор. Потом вокруг здания правления разобрали забор. Точнее, под одной крышей были правление совхоза, кабинет директора, бухгалтерия и начальная школа. Там же до постройки нового здания посредине деревни, располагался и детский сад. Напротив, через дорогу, располагалась столовая, служащая одно время объектом притяжения для нашего ветреного отца. Потом мы украли забор вокруг почты. Затем не избежал нашего пристального внимания и новый детский сад. А когда мы разобрали забор и там, то стали потихоньку разбирать заборы у нежилых домов. Правда, иногда, шутки ради, выкапывали ночью деревянные антенные столбы. Сами антенны оставляли хозяевам, а столб уносили на дрова. На нас уже даже собаки деревенские не лаяли – привыкли к тому, что мы подобно двум отощавшим медведям-шатунам спотыкаемся по спящей деревне.

– Точно поймаем, – с энтузиазмом юного строителя коммунизма заверил отец, – если не мы, то кто же?

– А то совсем обнаглели. У кума моего, Сереги Корявого столб антенный сперли прямо тогда, когда он телевизор вечером смотрел.

– Вот же наглецы, – с трудом сдерживая смех, из-за чего лицо исказилось самым немыслимым образом, как у готовящегося извергнуться вулкана Везувия, поддакнул отец. – Хотя, Серега твой сам виноват. Бдительным надо быть, а то только жену ревнует, как гусь лапчатый. Серега твой сам подозрительный, не внушающий широкой общественности доверия человек и импотент. Но мы защищаем и таких…