Влад Костромин: Жареной свинье в зубы не глядят… (СИ)

В те полузабытые времена, когда таджики и цыгане еще не были дворниками, жил в нашей деревне дед Феогнид Краморев. Вопреки непривычно звучащему для русского уха имени, дед был вовсе не плохой. Ростом под два метра и худой аки жердина осиновая. Еще в финскую войну начинал воевать. Старшим лейтенантом был, политруком. Умнейший был дед, скажу я вам. И в целом не вредный, хотя и хитрый. Научил меня косу точить и отбивать, в круг настраивать и многим полезным вещам.

У нас там липки росли на конце сада и под ними всегда боровики водились. Я в детстве всегда рано вставал, но дед Феогнид вставал даже раньше меня. Встанешь, бывало, полпятого утра, глядь, а он под липки шасть и уже режет боровики. Но не гнать же заслуженного деда? Да к тому же таскающего на поясе острый штык от мосинской трехлинейки с армированным резиновым шлангом от системы гидравлики трактора в роли импровизированных ножен. Еще он немцев не очень любил — как встретит пацанят немецких Шеппе и Никелей, так заставлял отжиматься, в зависимости от настроения от двадцати до пятидесяти раз.

Парясь в бане, на животе на полке лежа, он случайно загнал в пролом в лавке свой уд. Да так загнал, что потом пришлось выпиливать его оттуда. А так как на всю деревню лобзик был лишь у меня (я его у учителя труда в карты выиграл), то выпиливать жертву коварной скамьи пришлось мне. Правда, после этого случая все полки в бане он переделал.

Жил Феогнид вдовцом, а в соседнем домике жила сестра его, за давностью лет уже не упомню имени старушки, тоже овдовевшая. Так они друг за другом приглядывали. Она ему стирала, он ей грибы жарил. А готовил он на керогазе. Теперь мало кто помнит такой агрегат, но в поисковиках можете поискать для понимания картины произошедшего.

Однажды зимой загорелся домик Феогнида от искры керогаза. Мы как раз, с моим детским другом и соучастником большинства шалостей Андрюхой — Пончиком, ныне покойным, находились неподалеку. Смотрим, дым идет из окна. Подошли, стали стучать в дверь ногами. Слышим кашель надсадный, и дед Феогнид открывает. У него лежанка низкая была, поэтому и не задохнулся в дыму. А так он спал, пока мы не разбудили. Выволокли деда, стали пожар тушить — там угол кухни с керогазом горел.

Тут как раз заметившая опасность бабка Феогнидиха (наименование условное, ибо имени как писал, не помню) ведра с водой подавать стала, а я заливал. Андрюха побежал домой — пожарных из райцентра по телефону вызывать. А я вроде все уже залил, смотрю, только струйка дыма сочится из угла. Дай, — думаю, — добью, что бы уж наверняка. А тут ведро какое-то под ногами, фанеркой накрытое болтается. Я бух из ведра на дымок. «Контрольный» так сказать… А в ведре-то керосин оказался! Бывает же такое!

Пока приехали пожарные машины, пока заправились по обычаю из деревенского озера — дом деда Феогнида догорал уже. Схватился и домик бабки Феогнидихи.

— Там, в столе, документы! — бабка выбила стекло и полезла в окно с надрывным криком. — Сгорят же!

Насилу с прибежавшим Андрюхой оттащили старушку от окна. А там уже дым густой, не видно ничего.

— Держи меня за ноги и, если что, вытаскивай оттуда, — сказал я Андрюхе и залез в окно.

На стол лег, еле вытащил ящик с документами. Отдал убивающейся Феогнидихе. Пожарные, наконец, прикатили, лениво полили угли, оставшиеся от домиков. Два поросенка еще сгорели в сараюхе при бабкином доме. Бабка нам одного зажарившегося поросенка с Андрюхой отдала. Мы его долго ели. Дымком припахивало, но кому не нравится — пущай турниду лопает, а нам и жареная свинина сгодится.

— Дареной свинине в зубы не глядят, — как в народе говорится.

Бабку через некоторое время после пожара дочка забрала к себе, в Нижний Новгород, а деда Феогнида сын — куда-то в Подмосковье. На этом следы его теряются. Может, и в живых уже нет его ныне. Только лапти, им сделанные, потом несколько лет при мачехе служили мне верой и правдой, напоминая о добром и мудром деде.